Сергей Борзенко - Огни Новороссийска [Повести, рассказы, очерки]

На войне надо было быть прежде всего солдатом, а потом уже корреспондентом, доктором или инженером. Если ты не будешь знать того, что знает солдат, ты не сможешь ничего сделать и будешь убит в первом, от силы во втором или третьем бою. Если ты будешь избегать передовых позиций и всеми правдами и неправдами околачиваться в тылу, то и там тебя достанет снаряд или бомба.

Так думал я, расхаживая по мокрым прошлогодним листьям, вытянув вперед руку, чтобы не натолкнуться на дерево.

На рассвете сменили караул, я вошел в палатку напиться воды и увидел заместителя редактора. Жуков сидел на табурете, покуривая цигарку.

— Товарищ Аксенов. Сегодня поезжайте в Новую Ушицу. Туда подходят немецкие танки. Их там должны задержать во что бы то ни стало, или все пойдет прахом, — сказал он мне, поглаживая рукой стриженую голову.

И вот я в Новой Ушице — большом местечке, расположившемся на горе. Внизу кипит стремительная речка, вращает бархатные, зеленые от плесени колеса водяной мельницы, обдает все вокруг прохладой. Мирный уголок, не знавший ни слез, ни крови.

Разведка донесла, что к местечку со стороны Миньковцев по шоссе движется крупная механизированная часть немцев с тяжелыми танками в голове.

— Пощипаем фашистов, — говорит наводчик Яков Кольчак, худенький юноша с крупным ртом.

— Зададим им перцу, — отвечает ему командир батареи Михаил Лабус.

Хорошие, красивые парни.

Еще тихо, но в воздухе пахнет боем. Саперы на шоссе устанавливают противоклиренсные мины, обычные противотанковые мины, взрыватели которых связаны со стальным прутком. Такая мина рвется даже в том случае, если окажется между гусеницами танка. Эти мины соединялись попарно, при вытаскивании одной мины взрывалась вторая, связанная с ней замаскированным шнуром.

Наводчик Кольчак сидит на стволе 76-миллиметровой противотанковой пушки и подшивает к гимнастерке чистенький подворотничок. Командир орудия Михаил Тарасенко бреется, опуская кисточку в конскую цибарку с водой. Он родился в 1912 году и хотя никогда не носил усов, сейчас оставил их и посматривает в зеркало — идут ли они ему. Товарищи его подсмеиваются над усами.

Какой-то красноармеец пишет письмо. Я вижу крупные, почти детские буквы, читаю: «Мир прекрасен, моя дорогая». Кому это он пишет накануне боя — жене или невесте, но эти строки каждый поймет и оценит.

Оглядываюсь кругом.

Батарея стоит в саду, залитом солнечными лучами. Вокруг летают пчелы, пахнут цветы, плоды свисают с отягченных ветвей, где-то стрекочет лобогрейка, а напротив раненый красноармеец тихонько играет на гармошке. Он сидит, улыбаясь, опершись спиной о сухой плетень, у которого стоит загорелая девушка и заплетает косу.

Да, мир прекрасен. И заросли кукурузы, и клеверные поля, и ласточки, шныряющие в поднебесье, и этот раненый парень, и девушка. Если бы не война, как хорошо жили бы люди на советской земле!

Я подошел к сержанту Михаилу Тарасенко — командиру орудия.

— Скоро начало учебного года. Дети придут в школу, а меня нет.

Сержант — учитель из Черниговской области, и потому так понятна его трогательная забота о детях.

Заряжающий Яков Бурдейников вытащил серебряный портсигар, подаренный ему командиром корпуса за храбрость, и предложил папиросу. Я не курю, но папиросу взял. Острый дымок успокоил взвинченные ожиданием нервы.

На фронте очень многие стали курить.

Одно из орудий стояло на возвышенности, в кустах, среди изъеденных временем кладбищенских крестов. Позади, за разрушенной бомбами оградой, находилась местечковая площадь, от нее звездой расходились пять дорог. Батарея могла обстреливать все дороги.

Грузовик потащил орудие, которым командует сержант Александр Филев. Наводчик орудия Яков Кольчак крикнул, обнажая блестящие белые зубы:

— Выедем до поворота дороги! Нас там не увидишь, а мы будем бить в упор, как из нагана!

Едва орудия успели принять боевой глубоко эшелонированный порядок, как фашисты открыли артиллерийский огонь. Снаряды со свистом пролетали над кладбищем и рвались где-то позади.

— Ползет, гад, и не хоронится! — выругался Тарасенко и показал дрожащей рукой вперед.

С кладбища просматривалась вся местность, и я увидел боевой порядок наступающих фашистов. В голове следовали тяжелые танки, за ними средние и легкие, потом мотоциклисты с автоматами, пулеметами и минометами. Замыкался боевой порядок мотопехотой и артиллерией.

Тяжелые танки, хищно припадая на выемках к земле, двигались вперед медленно, но неумолимо, вырастая в размерах.