Виктор Андреев - То, ушедшее лето [Роман]

…И вот, они идут.

Лес поредел, похоже, что впереди болото. Кит не любит болот. В жаркий день там задохнуться можно. Воздух липкий, влажный, горьковатый. Легкие будто ватой забиты. И, как ни старайся идти след в след за Друяном, где-нибудь сорвешься-таки с кочки, хлебнешь в ботинки болотной жижи, и начнет хлюпать, мерзко, противно, ноги преют. И комары, конечно. Бич божий! И змеи. Кит с детства боится змей. Увидит гадюку, передернет его, по спине — мурашки…

И все-таки Кит уже ко многому привык. Сравнительно быстро для потомственного горожанина. Пил воду из луж, спал на мокрой земле, таскал на себе по сорока килограммов и делал еще много такого, что, представь он себе это раньше, сказал бы: не смогу… Разве, сидя в городе, можно понять, что такое лесная жизнь. Да, Кит тогда и не задумывался об этом. Важно было добраться сюда, а уж там: бог не выдаст, свинья не съест…

Роберт сначала удивился: почему это Кит вдруг стал так рваться на сложное, непродуманное дело? Но Кит выкладывал один аргумент за другим, и наконец Роберт сам загорелся. Они часто встречались в то время. Почти всегда у Роберта. Запирались в его комнате. Иногда в дверь стучала Элина. Приносила им чай, хлеб, ячменный солод или брусничное варенье.

— Эт-то отлично, — говорил Роберт, макал палец в солод и совал его в рот.

— После тебя никто есть не станет, — говорила Элина.

— Почему? — удивлялся Роберт и вопросительно смотрел на Кита. — Разве ты не станешь есть?

— И как еще, — улыбался Кит.

— У него же пальцы грязные, — говорила Элина.

Роберт начинал разглядывать свои пальцы.

— Нет, они не грязные. Они вымазаны в чернилах. Чернила — не грязь.

— Все равно, — говорила Элина.

Иногда она заходила еще раз, унести посуду.

Незадолго до отъезда Кита Элине исполнился двадцать один год. Кит случайно попал на день рождения, хотел уйти, но его заставили остаться.

Гостей было мало: две девушки, работавшие вместе с Элиной в парикмахерской, высокий мужчина с большими залысинами на лбу, которого звали Адольф, ну и мать, конечно, Роберт.

Кит чувствовал себя неуютно, Его «дама» — неугомонная толстушка с белыми кудерьками — начала с самого идиотского вопроса.

— Сколько вам лет? — спросила она так громко, что все сразу уставились на Кита.

Кит покраснел:

— Мне?

— О господи, ну конечно же вам!

— Ему семнадцать, — сказал Роберт.

Толстушка захлопала в ладоши:

— Так мы же почти ровесники, я старше вас на самую-самую малость. Это просто замечательно, правда?

Кит не понимал, что в этом замечательного, но, чтобы отвязаться от нее, кивнул:

— Несомненно.

— Семнадцатилетних, — сказал Адольф, — в этом году будут брать. В зенитную артиллерию. Это точно, как дважды два.

— Бог ты мой, таких-то мальчишек, — вздохнула мать Роберта.

— Они уже не мальчишки, мама, — сказала Элина.

— Ну, это как сказать, — опять все испортил Роберт, — во многих отношениях мы еще не переросли своего возраста.

— А что это за отношения? — тут же прицепилась к нему толстушка.

Роберт усмехнулся:

— Отношения между мужчиной и женщиной, например.

— То есть любовь, да?

Киту хотелось встать и уйти, а Роберт, как ни в чем не бывало, пустился в свои обычные запутанные рассуждения. Толстушка была в восторге, и Кит на время освободился от обязанностей кавалера.

Он ковырял в тарелке и незаметно наблюдал за Элиной. Элина мало говорила в этот вечер, и Киту показалось даже, что она грустит. Если Адольф ее спрашивал о чем-то, она медлила с ответом, словно не понимала, о чем это он. Она была очень красива. Высокая прическа еще больше подчеркивала классически правильные черты лица и оставляла открытой прекрасную, стройную шею. И в этом платье, ярком, красно-цветастом, Кит тоже никогда ее не видел. Он не любил нарядно одетых людей, но в Элине и сегодня не было нарядности, просто она была красивей обычного.

Потом встали из-за стола, завели патефон. Киту пришлось танцевать с толстушкой, но танцевал он намеренно плохо, и та скоро отстала от него. Кит устроился в углу гостиной, под большой пальмой с острыми, как стрелы, листьями, и оттуда наблюдал, как танцует Элина. Танцевала она почти все время с Адольфом, тот что-то рассказывал ей, она иногда кивала, но лицо оставалось задумчивым, глаза не оживали.

Когда Элина подошла к нему, Кит так растерялся, что даже не сразу встал. Она взяла его за руку:

— Пойдемте.

— Я плохо танцую, — сказал он, чувствуя, что у него дрожат ноги.