Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Четвертая ночь на хуторе прошла относительно спокойно. Бомбардировщики красных пролетели стороной, взяв курс на станицу Славянская, и вскоре с той стороны донеслись глухие разрывы. Земля отозвалась на бомбежку глухими утробными вздохами, стены саманных хат задрожали мелкой дрожью, с потолков посыпалась известковая побелка, но затем все затихло, и уже до самого утра ничто больше не нарушало зыбкого покоя безмерно уставшей от бессмысленной жестокости человека природы.

Уже перед самым рассветом задремавших часовых подняли на ноги подозрительные шорохи и треск веток в саду. Нервы у кого-то не выдержали, и короткая автоматная очередь разорвала темноту. В ответ донесся странный визг, затем в зарослях ивняка у реки послышался слабый шелест, и вскоре снова наступила хрупкая тишина. В хатах запоздало захлопали двери. Во двор выскочили взъерошенный Рейхер, вслед за ним Петренко и остальные диверсанты. Выставив вперед стволы автоматов, они напряженно всматривались в предрассветную мглу. Обостренный опасностью слух ловил малейшие шорохи: суматошный писк разбуженных в саду птиц, жалобное блеяние напуганных стрельбою коз в сарае и тихий плач двух старух. Налетевший со стороны гор ветер, грозно прошелестев среди верхушек старых яблонь и груш, помчался дальше в степь. И опять на хуторе установился зыбкий покой. Рейхер дал команду «Отбой», и диверсанты потянулись к хатам, чтобы еще успеть прихватить кусочек спасительного сна.

Очередное военное утро на хуторе началось со стука топора во дворе и звона кастрюль на кухне. Баба Дуня и тетка Мария так и не смогли больше заснуть после ночного кошмара. Поднявшись ни свет ни заря, они принялись растапливать печь, чтобы приготовить завтрак. Пламя сердито гудело в печной трубе, жадно облизывая старый чугунный казан и под стать ему сковородки, в которых жарились отборные куски мяса. В духовке, источая приторный аромат, пеклась крупно нарезанная тыква. Привлеченные вкусными запахами, к кухне потянулись часовые. Пользуясь тем, что начальство еще спало, они успели умять лучшие куски из жаркого.

Рейхер проснулся, как всегда, ровно в половине седьмого, и вместе с ним все пришло в движение. После энергичной зарядки и сытного завтрака группа построилась в колонну и под командой Петренко быстрым маршем направилась к заводу. Позже к ним присоединился и сам Рейхер. На этот раз он не спешил начинать занятия. Неторопливо прохаживаясь по единственной дорожке, обсыпанной битым кирпичом, он с наслаждением покуривал настоящую французскую сигарету, пуская колечками сладковатый дразнящий дымок, и время от времени поглядывал на часы. Воспользовавшись паузой, диверсанты расселись у стены заводской конторы и, подставив лица набирающему силу солнцу, нежились в теплых весеннего лучах. Вся группа с завистью посматривала на лейтенанта, балующегося дорогим табаком, о котором им приходилось только мечтать, да и то во сне.

Шум мощного двигателя, донесшийся со стороны хутора, заставил людей встрепенуться, они с любопытством уставились в сторону ворот. Вскоре в них появилась тупая морда армейского грузовика. Тяжело раскачиваясь на выбоинах и ухабах, машина проехала на середину двора и остановилась. Из кабины выпрыгнул лейтенант Райхдихт и упругой походкой направился к Рейхеру. Обменявшись традиционным приветствием и крепким рукопожатием, он обернулся назад и махнул перчаткой часовым, застывшим по бортам кузова. Те спрыгнули на землю и взяли автоматы на изготовку. Вслед за ними, настороженно озираясь по сторонам, стали выбираться пленные красноармейцы. Их оказалось ровно одиннадцать, столько же, сколько и диверсантов. Сбившись в кучку, они исподлобья поглядывали на лощеных гитлеровских офицеров и таких же, как сами, русских, от которых их отделяла незримая черта предательства, та самая черта, через которую, несмотря на пытки, никто из них не преступил.

Райхдихт брезгливо поморщился, отошел в сторону — от пленных несло душком давно немытого тела и гноящихся ран — и дал команду часовым. Те, подгоняя красноармейцев прикладами автоматов, выстроили их напротив диверсантов. Лейтенант со зловещей ухмылкой осмотрел обе шеренги, поманил пальцем Петренко и что-то сказал. Тот, казалось, в первый момент потерял дар речи. От удивления его брови поползли вверх, а рот открылся. Матерому вояке, повидавшему всякого за время службы в Абвере, изощренный садизм Райхдихта показался запредельным.