Сергей Барабаш - Степень риска (сборник)

Берг начал злиться:

– Ты, Николай, не оригинален. Эти мысли еще в девятнадцатом веке Фридрих Ницше проповедовал.

Сухов допил кофе и встал из-за стола.

– Я плохо помню, что говорил в свое время Фридрих Ницше, но знаю, что настоящий, сильный человек всегда держит в узде свои чувства, свои эмоции. Держит крепко, как лошадей, везущих его колесницу. Лошади пусть его везут, а куда – не их лошадиное дело. Они должны идти туда, куда их направляют сильные руки. В противном случае можно рухнуть в пропасть. Тогда и самим лошадям не поздоровится.

Берг хитро улыбнулся:

– Николай, а знаешь, что делают опытные седоки, когда попадают в трудную обстановку, когда знают, что где-то рядом опасность, скажем, пропасть? Они отпускают вожжи, и лошадь сама, своим лошадиным умом додумывается, куда ехать, чтобы избежать опасности.

Сухов остался серьезным и без улыбки смотрел на Берга.

– Я, Дима, не из тех, кто надеется на лошадиные мозги, я привык сам думать, и думать так, чтобы не попадать в обстановку, когда приходится отпустить поводья, уповая на лошадиный ум. Если у тебя мозги хуже лошадиных, то не лезь в колесницу, не лезь управлять, если в руках нет силы, а то действительно завезут тебя кони в пропасть.

– Железная логика, – усмехнулся Берг, – только почему ты так уверен, что сильные личности не ошибаются и не попадают в ситуации, когда именно для собственной пользы надо вожжи отпустить, хотя бы на время.

– Я, Дима, думаю, что сильные не ошибаются.

Берг вздохнул и с неприязнью посмотрел в глаза Сухову.

– Ошибаются, Николай, все – и сильные, и не сильные, только вот именно эти сильные чаще всего не признают своих ошибок. Именно у этих твердых людей, властно управляющих своей колесницей, часто не хватает этой самой воли, чтобы признать свои ошибки. Ты сравнил свои чувства, свои эмоции с лошадьми, но, по-моему, это лошадиное рассуждение. Такие параллели могут проводить только нищие духом, те, кто даже любовь низводят до простого совокупления. Смотри, Николай, завезут тебя твои лошади… Ведь в упряжке каждая, даже отдельная лошадь, во много раз сильнее сидящего в колеснице. А ну, как эти лошади понесут? Тут уж сильные руки не помогут. Так с натянутыми вожжами и слетишь в пропасть.

– Дима, сегодня утром мне сообщили, что Кузнецов постарается сорвать слушание дела. Он должен спровоцировать скандал в зале судебного заседания и начнет его с оскорбления прокурора. Учти, это точные данные.

Берг вспомнил утренний разговор Сухова по телефону, но ничего не спросил, а только кивнул головой и вышел из машины.

Инга, как обычно, опередила Берга и уже сидела за своим столом. Народные заседатели, пристроившись в приемной, читали утренние газеты. Берг поздоровался и прошел в кабинет, где тяжело опустился на стул и придвинул к себе том уголовного дела. Фактически дело было закончено. Совокупность исследованных доказательств давала основания полагать, что вина Кузнецова в предъявленном ему обвинении нашла свое подтверждение в ходе судебного следствия. Оставалось выслушать судебные прения и последнее слово подсудимого. Предупреждение Сухова не на шутку встревожило Берга. Он понимал, что Кузнецов, как человек далеко не глупый, кроме обвинительного приговора, причем с крупным сроком, ждать ничего не может. Убедившись в том, что на этот раз он не выскользнет, Кузнецов не откажется от попытки сорвать процесс и выиграть время. Пожалуй, только это дает Кузнецову шанс на то, что его выручат и он опять отделается легким испугом.

До начала судебного заседания Берг так и не смог избавиться от тревожного предчувствия и, только усевшись за судейский стол, принял наконец решение, как вести процесс дальше. Усилием воли заставив себя успокоиться, он привычно обвел глазами зал и объявил о продолжении слушания дела. После короткой паузы Берг расстегнул на запястье браслет часов, положил их перед собой на стол и, поглядывая на циферблат, деловито произнес:

– Необходимо коротко спланировать сегодняшний день. Вчера обвинитель, подсудимый и защитник пояснили суду, что больше ничем не желают дополнить судебное следствие. Перед объявлением об окончании судебного следствия я хочу задать подсудимому последний вопрос, – он посмотрел в улыбающиеся глаза Кузнецова. – Сколько подсудимому понадобится времени на оскорбление прокурора? Пять, десять минут?