Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Детская шубка, которую ты прислал из России, оказалась запачкана кровью. Я ходила в химчистку, но они сказали, что засохшая человеческая кровь очень плохо удаляется с меха. Мне пришлось доплатить за специальный реагент 20 марок, но зато теперь шубка как новенькая. В другой раз, когда будешь забирать у русских варваров теплые вещи, будь поаккуратнее, постарайся не пачкать их в крови.

Рогожин разорвал письмо и выбросил клочки перед собой.

– Эту тварь не волнует, что ее муж вначале убил ребенка, а уж потом снял с него, с мертвого, одежду. Она, эта фрау Марта, живет в сытости и волнуется только о том, как бы вновь не пришлось переплачивать за химчистку. Мы имеем сведения, что немцы пытаются создать оружие, основанное на новых физических принципах. Такое оружие, которое позволит надежно прикрыть их города от бомбардировок. Ваш долг – разведать все об этом оружии, чтобы наши бомбардировщики смогли сбросить на голову этой фрау Марты наш смертоносный советский привет.

В первый раз Лоскутов слышал текст этого письма еще на Волховском фронте. В зависимости от поставленных задач менялся резюмирующий призыв. Обычно замполиты призывали убить мужа фрау Марты, чтобы она вместо детской шубки получила похоронку. Но замысел с заменой мужа на саму кровожадную фрау тоже был неплох.

В 22 часа Лоскутов приказал грузиться в автомобили.

Прощаясь, генерал Морозов показал Николаю Егоровичу майорские погоны.

– Вернешься, наденешь. Приказ о присвоении тебе очередного звания уже подписан.

– Я постараюсь оправдать ваше доверие, товарищ генерал, – мысленно Лоскутов был уже в пути. Известие о повышении в знании он воспринял как событие, которое не имеет к его нынешней действительности никакого отношения. Какая разница, кем он сойдет на норвежский берег: капитаном, майором или полковником? Если суждено погибнуть, то пуле ведь без разницы, какие погоны носит жертва. А если ему удастся вернуться живым, то это само по себе будет такой наградой, по сравнению с которой меркнут все звания и ордена.

В порту грузовики с десантниками, не останавливаясь для досмотра на КПП, один за другим подъезжали прямо к теплоходу. Едва грузовик останавливался, как разведчики горохом высыпались из кузова и, подхватив ранцы, бегом поднимались по трапу на борт. Лоскутов зашел на корабль последним. В порту его никто не провожал. По его бойцам никто в Мурманске не плакал. Операцию по отправке отряда удалось провести незаметно.

Ах да, одна девчонка в городе все-таки плакала. Но об этом знал только Монгол.

– Товарищ Лоскутов, что у вас судно рыскает, как собака, которая потеряла след? Ты что, не видишь корму впереди идущего корабля? Прямее держи курс, прямее! Да что ты заваливаешься, мать твою! – вахтенный офицер отстранил Лоскутова от штурвала, двумя уверенными движениями выровнял сухогруз. – На сегодня все. Васильев, к штурвалу!

Николай Егорович, взмокший после урока судовождения, отошел в сторону. Самостоятельное управление судном никак не давалось ему: теплоход, ведомый Лоскутовым, так и норовил выбиться из кильватерного строя конвоя и пойти в одиночное плавание.

– Стоять за штурвалом только с виду просто, – сказал вахтенный офицер. – А на деле, как берешься ровный курс держать, так судно гулять начинает. Тут, Николай Егорович, не сноровка нужна, а чувство. Корабль чувствовать надо, тогда он тебя слушаться будет.

Лоскутов согласно кивнул: куда ему, сугубо сухопутному человеку, за полчаса научиться управлять теплоходом! Но в душе он был доволен собой. Сбылись его детские мечты: он постоял за штурвалом настоящего корабля и вел судно не где-нибудь, а в беспокойной Северной Атлантике.

Николай Егорович закурил, взял бинокль у вахтенного, осмотрел конвой: спереди и сзади от него шли английские, американские и советские сухогрузы. Слева бойко прыгал на волнах противолодочный миноносец. Справа угадывался силуэт авианосца.

«Если бы кто-то месяц назад сказал мне, что я буду в открытом море рассматривать авианосец, я бы ни за что не поверил. Обалдеть просто, все как во сне: море, военные корабли, я в ходовой рубке… А с другой стороны – ну и что? Увидел настоящий авианосец – и что с того, мир перевернулся, что ли? Ничего не изменилось. Как я был командиром рейдовой группы, так им и остался».

После обеда десантники и свободные от вахты матросы собрались в большой просторной каюте, переоборудованной под ленинскую комнату. Соседнюю каюту занимали Лоскутов и Монгол. Благодаря сквозной вентиляции разговоры в ленинской комнате были хорошо слышны в соседних каютах.