Василь Быков - Повести о войне

Карпов протянул руку к обындевелым прищепкам и…

…Сверкнуло бесшумное ослепительное пламя. Такое же, как тогда, на шоссе.

Карпов не успел еще глаза открыть, как в уши ворвался гомон многих голосов.

— Удалось! Вот он!..

— Алексей! Леша!.. Теперь с нами! Навсегда!..

«Как навсегда? — подумал он. — Такой долгий сон будет?»

— Извини, Леша, аппаратура еще барахлит. Мы ее на тебе первом пробуем! Ты у нас в штате уже! Как испытатель!

Его мяли тискали в объятиях. Целовали.

— Да открой ты глаза, чудак!

— Не бойтесь!

Он с трудом заставил себя открыть глаза.

Те же взволнованные, радостные лица. У пожилого по-прежнему испарина на лбу. Молодая женщина — похожая на Любу, Таня, кажется, наливала из термоса в чашку золотистый бульон.

Карпов стоял на том же месте, рядом с домом, но все вокруг удивительным образом изменилось. Вместо зимы весна. За дощатым заборчиком воспитательницы едва сдерживали краснощеких любопытных детей. Какие-то машины стояли, змеились в траве кабели.

Ощутив вдруг непривычный страх, Карпов так и напружинился весь, готовый, если понадобится…

— Не бойся, Леша, — обнимая его, повторял пожилой, — не бойся!..

— Мы свои! — сказала Таня.

— Советские! — выкрикнул еще кто-то. — Не бойтесь!

— А я и не боюсь! — отрезал он, хоть с трудом сдерживал бьющую все тело дрожь. — Только… Почему? Почему весна?

Они переглянулись.

— В том-то и дело! — вскричал пожилой. — В будущем ты, Леша! С нами! Теперь с нами будешь! А меня… Неужели не узнаешь? Васюков я!

Васюков?! Да, да… Словно отец Васюкова стоял перед Карповым. Но как же это? Но…

— Какое такое будущее? — едва выговорил он.

Тот, что называл себя Васюковым, и плакал и смеялся.

— Сам увидишь, Леша. Поживешь — оценишь. Для этого и работали…

Ко рту Карпова поднесли бульон.

— Ну-ка, глотните, — улыбалась Таня.

Он сделал один глоток, дру…

…Беззвучно лопнуло ослепительное пламя.

…Покалывая щеки, кружился снег. Зима. Война…

Карпов еще чувствовал во рту вкус бульона.

— Куриный, что ли? — подумал он вслух. Посмотрел на протянутую к обындевелым прищепкам руку, вспомнил, зачем Васюков послал его во двор. Снял несколько прищепок и вернулся в столовую.

— И хотя большинство людей, — говорила Люба, — предпочитает менее богатые витаминами, но более усвояемые… Что это ты придумал? — недоуменно посмотрела она на Алексея. — Прищепки зачем?

— А вот зачем! — воскликнул, внося чистые тарелки, Васюков. Взял одну из прищепок и ловко прищемил себе ею нос. — Фот… Деперь и жуппродукты ешть мошно!

Солдаты со смехом последовали его примеру. Даже Люба не выдержала, прыснула в ладонь.

— Ну и расфетчик! — восхищались отдыхающие. — Ну и колофа!

«Неужели это был сон? — думал Карпов. — Неужели сон?»

Он посмотрел на свою тарелку, на порцию водянистого пюре, на черный ошметок субпродукта. Пахло сургучом, клеем. А в памяти на языке жили головокружительный аромат и вкус бульона. Да, конечно же, куриный…

Он потянулся к прищепке.

— Что, Алекшей? Пез брищебки не итет? Ешь тафай! Нешего!

…С черным ящиком патефона в единственной руке в комнату вошел Сан Саныч.

— Анекдоты не надоели? Объявляю вечер отдыха!

Вскочив с коек, солдаты стали торопливо застегиваться, оправлять гимнастерки, со значением прокашливаться.

— Любовь Ивановна — оглянулся на дверь Сан Саныч. — Можно входить!

Люба вошла и стеснительно потупилась. Старшина поставил пластинку.

— «Амурские волны», — произнес он, — вальс…

— Как говорится, разрешите? — подлетел к Любе Васюков.

Они медленно закружились. Остальные отдыхающие, оживленно переговариваясь, улыбаясь, стояли в полной готовности, даже руки уже протянув. Только старшина, уставившись в черный круг пластинки, не обращал, казалось, никакого внимания на происходящее.

— Ну, хватит! — не выдержал наконец веснушчатый. — Дамы меняют кавалеров!

Но и ему удалось потанцевать с Любой совсем недолго.

— Отлипни, друг! Ишь, какой прыткий после картошки!

Еще кто-то закружил Любу в танце и еще кто-то. И снова завладел ею Васюков.

— Сан Саныч, переверни пластинку, — потребовал он, — там фокстрот есть!..

Бледное лицо Любы зарумянилось, глаза блестели. Она попыталась найти взглядом Карпова и не заметила даже, как сменил кто-то Васюкова. Как снова сменил Васюков кого-то… И снова…

— Отдохни, артист! Вспотеешь!

Карпов придержал Васюкова за плечо.

— Может, и ты передохнешь? — проговорил он с хрипотцой.