– Благослови вас бог, если он есть, – провожая его, повторила она те же самые слова, что когда-то сказала ему на прощанье в Ташкенте. А он, спускаясь по лестнице, подумал, что если бы бог, которого нет, все-таки был, он должен был бы благословить не его, а ее.
Торопиться ему надо было в редакцию, потому что завтра в восемь утра, когда он уедет, редактор, выпустив газету, будет еще спать. А ему, как теперь выяснилось, было необходимо еще раз увидеть редактора.
В редакции шла суета, сдали всего одну полосу, остальные еще не сдавали. В сводке сообщалось о продолжающемся наступлении наших войск на Карельском перешейке и прорыве финской обороны между Ладожским и Онежским озерами.
Но кроме всего этого, верстали еще целую полосу военных и политических итогов трех лет Отечественной войны и ставили на нее карту с заштрихованными территориями, освобожденными от немцев.
Настроение было приподнятое, но редактор встретил Лопатина неприветливо.
– Выскочил, как черт из бутылки! Если кто-то из фотокорреспондентов хочет увязаться с тобой и рассчитывает на протекцию, – шиш с маслом! Все уже распределены и поедут туда, куда сказано.
– Нет, но у меня самого к тебе дело, на пять минут.
– Иди к заму или к ответственному секретарю, я занят.
– У меня дело не к ним, а к тебе. Лично мое, лично к тебе.
– Тогда жди. И не маячь за спиной – позову.
Болтаться в редакции и ждать пришлось долго, больше часа.
– Ну, что у тебя такое? – продолжая читать полосу и не поворачиваясь, спросил редактор, когда Лопатин вошел к нему.
– Мне может понадобиться оформить в Москву вызов для одной женщины.
– Когда? Сегодня? – сердито спросил редактор. – Решил отметить женитьбой третью годовщину войны? Поздно хватился. Извини – недосуг.
– Матвей, я серьезно.
– А серьезно, так говори толком! Пять минут в твоем распоряжении.
Редактор повернулся от конторки и посмотрел на Лопатина обалдевшими от усталости глазами.
– Ну?
– Я хотел тебя предупредить, что, когда вернусь с фронта, мне может понадобиться оформить вызов и прописку у себя в Москве одной женщине с ребенком.
– С твоим?
– Нет, не с моим.
– Откуда вызов?
– Из Ташкента.
– А кто она?
– Заведует костюмерной в театре.
– А кто она тебе?
– В общем, сейчас все…
Редактор потер свои обалделые глаза, уставился на Лопатина и сказал:
– Понимаю. До конца войны нельзя отложить?
– Наверное, можно. Но я боюсь ее лишиться.
– А у тебя с твоей бывшей женой и формально все покончено? Я уже забыл…
– Да, и формально.
– Ну что ж, надеюсь, еще успею помочь тебе в этом деле…
Слова «еще успею» какой-то непривычностью задели Лопатина, но тогда он их не понял. Понял много позже. А тогда, хотя и запнулся об них, не переспросил, потому что сам думал о другом.
– Так или иначе, все будет сделано, если сам не передумаешь, – сказал редактор.
– Я не передумаю. Я просто должен ждать ее ответа на свое письмо.
– Теперь все?
– Все. Гурский еще не выехал обратно, не знаешь?
– Знаю. Еще не выехал! Разрешил ему на сутки задержаться в Ленинграде, с условием, что приедет с готовой заключительной корреспонденцией. А что ты за него беспокоишься? Уже не на фронте, в Ленинграде, не маленький, доберется.
– Увижу сегодня его мать, хотел ей сказать.
– Скажи, что все в порядке. Пока!
И редактор еще торопливей, чем в прошлый раз, сунул Лопатину руку. Это была его привычка прощаться с теми, кто уезжал на фронт.
Уже спускаясь от него, Лопатин зашел на второй этаж к дежурным стенографисткам. Хотел спросить, не звонил и не передавал ли чего-нибудь Гурский.
– А вот он как раз передает вставку в свою корреспонденцию, – кивнула одна стенографистка на другую, которая, прижав к уху трубку, быстро писала в тетрадке свои закорючки.
– Борис Александрович, тут у нас Лопатин, – сказала она в трубку. – У вас что-нибудь есть к нему? – И, оторвавшись от трубки, повернулась к Лопатину. – Говорит: пусть подождет. Он сейчас кончит.
Ждать пришлось минут пять.
Взяв трубку, он услышал веселый и хорошо слышный голос Гурского.
– А я уже в Ленинграде! П-послезавтра увидимся. Твои пол-литра целы, так что, учитывая мою гвардейскую, а твою армейскую норму, можешь рассчитывать на одну т-треть.
– Завтра уезжаю – сказал Лопатин.
– В каком направлении? Не в нашем?.
– Нет.
– На сколько?
– Видимо, надолго.
– Тогда придется п-прикончить их без тебя. Маму уже не увидишь?
Читать дальше