Амаяк Сирас - Арарат

Вдруг оттуда, куда прополз танк, послышался гул взрыва. Асканаз прислушался. Он различал голоса бойцов:

— Да здравствует Федор! Не пропала Квашня… Ура-а!

Оказывается, Федор залег под откос и, когда танк подъехал ближе, швырнул связку гранат прямо под гусеницы и подорвал его.

Видя, что танк вышел из строя, фашисты не ослабили огня, но в их действиях уже не было прежней уверенности. Асканаз распорядился передать по цепи приказ — с боем незаметно отходить в глубину леса. Фашисты не решались продолжать в темноте преследование отступающего батальона. Они ограничились тем, что держали под неослабным огнем всю опушку леса.

Когда бойцы настолько углубились в лес, что огонь врага уже не настигал их, Асканаз приказал роте стать на отдых и велел вызвать Федора и его товарищей. В темноте перед ним выросли фигуры трех бойцов.

— А где Федор? — спросил Асканаз.

Отозвался напарник Федора Владимир Гарданов:

— Когда был получен ваш приказ — отходить в глубину леса, мы потеряли его из виду.

— А он не был ранен?

— Нет.

— Как только он появится, скажите, чтоб он пришел ко мне. А теперь вперед, товарищи!

Связные сопровождали третью роту к Шеповалову, который в это время делал перекличку бойцам.

Асканаз признал Шеповалова по голосу. Раскинув руки, он подбежал к нему. Но когда они хотели обняться, свесившаяся ветвь дерева хлестнула их по лицам.

— Никаких удобств для обмена приветствиями! — пошутил Шеповалов, крепко тряся руку Асканазу.

Не теряя времени, они решили отправить Остужко с несколькими разведчиками обследовать окрестности и наладить связь с местным населением. Остужко был опытный разведчик. Взяв с собой Алешу Мазнина и трех других бойцов, он скрылся в лесу. Ему же было поручено найти в селах убежища для раненых, так как их присутствие в батальоне могло затруднить боевые действия.

Покончив с этим, Шеповалов и Асканаз занялись проверкой запасов продовольствия. Каждому бойцу было выдано по сухарю, на каждые пять человек — по одной банке рыбных консервов.

Трудно было определить в темноте, сколько человек осталось в ротах и местоположение каждой роты. Шеповалов и Асканаз решили обойти людей, расспросить и подбодрить их. Издали еще доносились разрывы мин противника, но постепенно в лесу наступила тишина, нарушаемая лишь голосами вспугнутых птиц.

Идя по лесу вместе с Браварником, Асканаз отдавал указания командирам взводов. Асканаза особенно занимал вопрос о раненых. Санитары подобрали и уложили под кустами восемь человек; светя карманными фонарями, они оказывали раненым первую помощь. Взяв с собой еще двух бойцов, Асканаз пошел назад, к опушке леса. Пройдя несколько десятков шагов, он остановился и прислушался: ему показалось, что кто-то стонет. В первую минуту он колебался: не ослышался ли? Но стон повторился.

Пройдя несколько шагов, Асканаз наклонился и увидел очертания человеческой фигуры.

— Кто это? — с трудом произнес тревожный голос.

— Свои, свои! — поспешил успокоить Асканаз. — Ты ранен?

— Не пойму, как двинусь — все тело ноет, мочи нет.

— Из какой роты?

Раненый простонал:

— А танк? Подорвался или нет?..

Услышав последние слова, Асканаз нагнулся к лицу раненого, и у него вырвалось восклицание:

— Федор, ты?!

— Товарищ комиссар, это вы? Вырвались, значит, из окружения?.. Эх, жаль, ранило меня…

Асканазу почудился какой-то упрек в словах умирающего бойца.

По его телу пробежала дрожь, и он скорее для собственного успокоения, чем для утешения раненого, произнес:

— Потерпи чуточку, сейчас перенесем тебя…

— Прошу вас, товарищ комиссар, не трогайте, дайте спокойно умереть… Только бы свету мне, свету, темно… А-а, немцы, немцы… Огонь…

Федор бредил. Через несколько минут он умолк.

Асканаз ощупал его лицо, почувствовал, что оно холодеет. Он с волнением нагнулся и прижался губами к лицу бойца.

— Значит, в ловушку угодили, Коленька. А как отсюда выберемся — неизвестно. Сегодня кое-как обошлись стограммовыми сухарями да паршивой рыбкой. А что будем завтра делать?..

Так жаловался дружку Григорий Поленов на следующее утро, сидя с ним рядом под большим деревом. Собеседником его был Коля Титов — высокий худощавый боец, растиравший в руках высохший листок дерева. Он старательно ссыпал труху в обрывок газетной бумаги и беспомощно посмотрел на Поленова.

— И спички-то нет, чтобы зажечь самокрутку, а хочется курить, прямо за душу тянет! Нашел тоже чем угощать. От этой проклятой малины только живот пучит!