Амаяк Сирас - Арарат

При последних словах Тартаренца Заргаров протянул правую руку, предполагая, что Ашхен собирается поздравить его.

— Ах, так! — воскликнула Ашхен, решительно отводя руку за спину и показывая этим, что она не намерена поздравить Заргарова. — Я с удовольствием пожала бы руку… этому призванному в армию заведующему, если б только могла встретить его!

Рука Заргарова с минуту оставалась протянутой, и Ашхен вдруг заметила, что она какая-то странная: большой палец правой руки Заргарова был расщеплен, на этой руке у него было шесть пальцев.

Улыбка исчезла с лица Заргарова. Он быстро отдернул назад свою руку. Обрадованный удачей с броней, он забыл сегодня забинтовать расщепленный палец. Это было тем более некстати, что Ашхен, вероятно, помнила выдуманную историю о помощи трактористу.

Ашхен, которая всегда снисходительно относилась к слабостям людей и особенно деликатно вела себя с теми, кто имел какой-либо физический недостаток, почувствовала еще большую неприязнь к Заргарову. У нее мелькнула мысль: «Откуда появился среди нас этот пещерный человек и почему так стремится к дружбе с ним Тартаренц?» Она повернулась к мужу и сурово сказала:

— И ты предлагаешь мне поздравить человека, который откровенно радуется, что ему удалось прикрыться броней?..

Заргаров с яростью пнул ногой какую-то кочку, а Тартаренц, с трудом сдерживая гнев, произнес через силу:

— Как ты не хочешь понять, Ашхен, что и тыл у нас должен быть сильным. Я просто сожалею… Но Артем Арзасович — свой человек, я могу прямо сказать при нем…

— Свой человек?! Приди в себя, Тартаренц, близость, такого человека не может довести до добра!

— А близость таких грязных людей, как Асканаз, доведет тебя до добра?

— Ну, Тартаренц, зачем оскорблять тикин Ашхен? — вмешался Заргаров. — Она сидит дома, мало что знает, ей трудно сразу разобраться.

Ашхен считала ниже своего достоинства разговаривать с этим, ставшим ей уже нестерпимо отвратительным человеком, тем более что он осмеливался выступать в роли ее защитника.

— Значит, ты только из-за этого завел меня сюда? — с негодованием спросила она мужа.

— Нет, Ашхен-джан, — смягчив тон и понизив голос, произнес Тартаренц. — Товарищу Заргарову удалось добиться того, что меня приняли на первый курс Медицинского института. А студентов-медиков не призывают в армию до окончания института…

— Как?! — еле смогла выговорить Ашхен.

— А вот так! Подробности сообщу потом. Уже оформлено!

— Но сейчас же лето, о каком институте может быть речь? Сейчас же каникулы.

— Ну что ж, скоро наступит осень.

— Но ведь ты же жаловался, что тебя не ценят, как поэта, ты же хотел… Хотя что об этом говорить?! Расскажи, как вы это устроили? Ну как? — повторяла Ашхен. Ее самолюбие было глубоко задето циничными признаниями ее спутников.

— Но вы представляете себе, тикин Ашхен, что значит быть врачом, тем более врачом санитарным в дни войны? — примирительным тоном заговорил Заргаров, словно не придавал значения оскорбительному замечанию Ашхен.

— Да, да, — с воодушевлением подхватил Тартаренц. — Ты подумай: ведь сражающейся армии необходима самая лучшая, здоровая пища! Ну, а моя специальность…

— Оставь, пожалуйста! — со сдержанным гневом прервала его Ашхен. — Ты говоришь о специальности?.. Я хочу тебе напомнить твои же слова в доме Вртанеса, когда речь шла о войне…

Но она тотчас же остановила себя: «Стоит ли тратить слова на таких людей!»

— Да, Ашхен-джан, — вновь обратился к жене Тартаренц, считая, что необходимо задобрить ее, — товарищ Заргаров дает мне командировку в район по делам своего учреждения. Я тебя прошу в случае, если из военного комиссариата мне принесут повестку, сообщи им, что я выехал в командировку и тебе неизвестно, где я сейчас нахожусь. Если они будут очень настаивать и возникнут затруднения, обратись к Артему Арзасовичу, он тебе посоветует, как быть… Понятно? Сентябрь не за горами, я буду числиться в институте, и никакая повестка мне не страшна. Я выеду сегодня же, ночным поездом, а то кто знает…

— Ты кончил?

— Ну, сделаешь, как я говорю? — потирая руки, спросил Тартаренц.

— Подлец! — не удержалась Ашхен и, повернувшись, быстро пошла по аллее.

— Как ты думаешь, товарищ Заргаров, не испортит ли жена все дело? — с испугом спросил Тартаренц.

— А я откуда знаю? С этой женщиной ты жил, ты и должен знать, на что она способна.

— Ах, женщины… Один сатана знает, на что они способны!