Амаяк Сирас - Арарат

— Вернемся, Ара, неудобно, уже поздно…

— Ну, честное слово!.. — запнулся Ара.

На этот раз Маргарит уже явственно почувствовала мольбу в голосе Ара. В ней проснулось любопытство: что заставляет Ара так настойчиво приглашать ее к себе? Неужели он считает, что они должны объясниться? Маргарит стало неловко. Как-то нехорошо вышло — спровадили Габриэла, чтобы остаться вдвоем… Она нехотя поднялась по лесенке и, пройдя по длинному балкону, вошла в комнату. Ара зажег свет и распахнул окно. Свежий ночной воздух хлынул в комнату.

В первые минуты ни Маргарит, ни Ара не решались заговорить. Маргарит заметила, что Ара стал как будто еще больше робеть, очутившись с ней наедине. Маргарит начала перелистывать большой альбом, лежавший на столе, порою расспрашивая Ара о его замыслах. Ара воодушевился; он не только с жаром объяснял ей свои замыслы, но и вдавался в подробности законов живописи.

Маргарит слушала его, удивляясь тому, что Ара не заговаривает ни о чем другом. Время текло. Ара как будто был рад лишь тому, что его кто-то слушает.

— Ну, Ара, — сказала наконец Маргарит, — мне уже пора.

Это сказано было не только потому, что было действительно поздно, но и для того, чтоб Ара наконец решился сказать то, ради чего попросил ее зайти в такой поздний час.

Ара, сидевший напротив Маргарит, встал с места, подошел и, взяв ее за руку, наклонился как бы для того, чтоб заглянуть ей в глаза. Но Маргарит с удивлением заметила, что он не решается встретиться с ее взглядом. Она также встала и мягко провела рукой по голове Ара. По его телу как бы пробежал электрический ток. Он вздрогнул и выпустил руку Маргарит. Маргарит почувствовала, что Ара не в силах что-либо сказать ей. Она давно заметила его нерешительность, но сейчас ей очень хотелось, чтоб он переборол себя. Маргарит хотелось, как и каждой девушке, чтобы ее избранник был смелый мужчина. Она была достаточно проницательна, чтобы видеть, что Ара не таков, хотя понимала, что его тянет к ней непреодолимое влечение.

— Маргарит, не оставляй меня одного… — через силу выговорил Ара.

Маргарит почувствовала, насколько ее воля сильней воли юноши. Двумя руками она взяла голову Ара, притянула к себе и шепнула:

— Почему ты просишь, чтоб я тебя не оставляла одного? Ну, говори же, Ара!

Дыхание их смешалось. Ара видел близко от себя лицо Маргарит, слышал, как бьется ее сердце, и словно только сейчас понял, что жизнь без Маргарит потеряет для него всякую ценность. И он смог лишь прошептать:

— Не оставляй меня одного…

— Не можешь остаться один, без меня? Но почему ж до сих пор не говорил ни слова, а, бессовестный?

— Ты останешься, правда?

— Ох, опять о том же… Ну ладно, я останусь, что же дальше, ну, скажи, что?! — засмеялась Маргарит и тряхнула голову Ара так сильно, что его губы коснулись ее лица.

Она тотчас же отошла от него и села на стул. Ара попятился и отвернулся лицом к стене. Ему казалось, что все это происходит во сне.

Маргарит уже не могла настаивать на своем решении уйти. В словах Ара «не оставляй меня одного…» и «ты останешься, правда?» Маргарит видела и признание в любви, и вспышку затаенных чувств, и утверждение того, что они созданы друг для друга. Правда, Маргарит хотелось бы, чтобы Ара прямо сказал ей об этом, сказал, что они должны принадлежать друг другу, высказал ей это в пылких словах. Но ей было ясно, что Ара сейчас не способен ничего сказать, хотя его лицо говорило лучше слов.

Прошло несколько минут. Ара немного успокоился. Они вместе подошли к окну. Небо было затянуто легкими тучками, не было видно ни звезд, ни луны. Колеблемая ночным ветерком, глухо шелестела листва шелковицы под окном. Ара невольно вздрогнул и теснее прижался к Маргарит. Она мягко отвела его руку, наклонилась к подоконнику, прислушиваясь к таинственному шороху в темноте.

— Маргарит, — тихо произнес Ара. — Ты храбрая, да?

— Храбрость — качество мужчин, Ара, — улыбнулась Маргарит.

— Но ты храбрая, я вижу…

— Ну, конечно, храбрая, раз в полночь нахожусь в комнате чужого мужчины! Ты это считаешь храбростью, да, Ара?

Ара не ожидал такого ответа. Он покраснел, отошел от окна, сам себя ненавидя за то, что не находит в себе решимости объясниться с Маргарит. Больно его задело и то, что Маргарит говорила о нем, как о постороннем человеке.

— Значит, ты меня считаешь чужим, да, Маргарит? — глухо спросил он.

— Почему это волнует тебя, Ара? Конечно, мы чужие в том смысле, что не родственники.