Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

В Данилов я приехал на попутном товарнике, пассажирские поезда не ходили. Эшелон был сильно загружен, и мне даже пришлось некоторое время ехать на крыше. Стояли осенние заморозки, и я сильно продрог, хотя надел дублёнку на меху, которую подарил Павлик. Глеб дал мне целую сумку продуктов.

С драгоценной сумкой я прибыл домой. Дома я застал всех. Унылые лица родных сразу посветлели, когда я вошёл. Первая бросилась ко мне бабушка, стоявшая ближе к дверям. Остальные, толкаясь, тоже пытались меня обнять и поцеловать.

– Почему долго не писал? Где ты пропадал? – сквозь слёзы радости спросила мама. Я стал оправдываться, что очень уставал, когда приезжал с военного завода, и было не до писем.

Бабушка, услышав о Павлике, заплакала, а папа пытался её успокоить и дал выпить валерьянки. Больше я не стал ничего рассказывать печального, чтобы никого не расстраивать, а сам расспрашивал о новостях в семье.

В Данилове, как и повсюду, начался голод, действовала карточная система. Папа по-прежнему работал в школе, а мама в райфинотделе налоговым инспектором. Она сообщила, что государство обложило налогами тех, у кого есть скотина, и в Данилове коров почти ни у кого не осталось, держать их стало в убыток.

Пока беседовали, бабушка сварила на керосинке картошки, а Саша с Вовой принесли из сарайки солёных рыжиков. Ещё сварили макароны с тушёнкой, которые прислал Глеб, так что наелись досыта. А вообще, в последнее время, редко удавалось поесть, как следует, постоянно ощущался голод. Даже во сне думалось о еде. Я поинтересовался у родителей, хватит ли на зиму картошки. Мама сказала, что было её много, но быстро убывает и хватит лишь ещё на месяц. Потом она посетовала, что некому зарубить утку. Опять надо просить соседа, а за это придётся отдавать ему половину мяса. Услышав про утку, я вызвался выполнить нелёгкую задачу.

– Неужели сможешь? – ужаснулась бабушка. Я посмотрел на папу, который смущённо отвернулся, и твёрдо произнёс: «Смогу».

Десятилетние Саша с Вовой, тоже пошли со мной в сарай, где жили куры и утки. К моему удивлению, кур уже не осталось, а в углу, на кучке сена, пригрелись две серенькие уточки. От их жалкого вида мне стало как-то не по себе. Братья это заметили и стали мне спокойно объяснять, где взять кряж, где лежит топор. Им уже не раз приходилось видеть, как сосед отрубал нашим курам и уткам головы.

Когда я взял в руки тёпленькое и покорное существо, в глазах у меня потемнело, а в груди сдавило. «Какой же я будущий солдат, если не могу убить даже утку», – промелькнула мысль, и я довёл дело до конца.

На следующий день мы уже ели суп из этой утки, и все нахваливали, но мне он казался не вкусным.

В дальнейшем, мама устроила меня на работу к себе в райфинотдел, налоговым инспектором. Мне тоже выдали продовольственную карточку служащего, и я стал получать паёк: 300 грамм хлеба на день, плюс два раза в неделю выдавали немного крупы и подсолнечного масла. После Нового года у нас свои запасы овощей закончились. Оставался только паёк, да то, что удавалось купить на рынке по очень высокой цене. Чтобы выжить, мы с мамой выменивали в деревнях картошку на бабушкины старинные платья, хранящиеся в сундуке, и на золотые и серебряные украшения, которых было мало и хватило ненадолго.

По своим служебным делам я часто ездил в командировки. За мной закрепили одиннадцать сельсоветов: Даниловский, Попковский, Хабаровский, Ермаковский, Вахтинский, и другие. У мамы было столько же. Иногда удавалось доехать до места на попутном транспорте, но чаще всего ходили пешком по двадцать – тридцать километров. Машин и лошадей попадалось на пути мало, их тоже мобилизовали на фронт.

Как правило, обратно, из командировки, приходилось нести с собой крупную сумму денег (налоговый сбор), и были попытки нападения на налоговых инспекторов. Ведь колхозники знали, что мы без оружия и без охраны. Мама мне говорила, чтобы я никому не доверял в пути и, если будет кто-либо догонять меня, или поджидать, то надо убегать. Ей часто приходилось обходить стороной встречных людей подозрительных с виду, а я обычно шёл напролом. Она постоянно испытывала страх, когда несла деньги, и мне казалось, что не обоснованно. По этому поводу я даже подшучивал над ней. Но вот, однажды, когда я шёл из командировки из села Вахтино, дорога, круто повернула, вдалеке стояли двое мужчин, поджидавших кого-то. «Уж не меня ли ждут?» – подумал я. Место было безлюдное, я нёс крупную сумму денег, и решил обойти этих людей лесом. Всё же мамины наставления на меня подействовали. Зима недавно наступила, снегу нанесло не много, и я пошёл по лесу вдоль дороги. Пройдя метров триста, вышел вновь на дорогу. Оглянулся назад, тех людей за поворотом уже не видно. Теперь можно поберечь силы, идти не спеша. До Данилова оставалось более десяти километров. Вдруг за спиной послышались чьи-то торопливые шаги. Обернувшись, я увидел высокого парня, догонявшего меня. Может он просто хочет что-нибудь спросить, но рисковать нельзя, и я тоже прибавил шагу. Тот побежал и я побежал. В груди ёкнуло, страх начал нарастать, отчего силы мои заметно прибавились. Впереди, с боковой второстепенной дороги, выехала грузовая автомашина с дровами. Я догнал её, забросил на дрова сетку с деньгами, а затем сам забрался в кузов. Парень хотел тоже залезть вслед за мной, но я крикнул, чтобы он отстал от меня. И стал ему мешать ухватиться за борт кузова, при этом хорошо запомнил его лицо. Он, наконец, выбился из сил и отстал. Потом, на фронте, мы с ним встретились при трагических обстоятельствах.