Дмитрий Якорнов - То АТО. Дневник добровольца

3. Оружие. Сколько бы знаний ни сидело у тебя в голове, тут нужна практика, и чем больше, тем лучше. Заодно ты понимаешь, насколько твой автомат ничтожен перед серьезной техникой, что жахает не по-детски: танками, БТР-ми всякими, не говоря уже про ракеты с самолетами. Вышибает из головы ненужный киношный героизм моментально, а заодно прочищает мозги в плане целесообразности риска в жизни — теперь, например, через дорогу уже не перебегаю.

4. Осознание ценности жизни, хрупкости наших тел и близости смерти. Когда тебе по часу в день разные люди рассказывают

О том, как погибали люди; показывают, какой величины осколки и куда летели; приводят примеры как дебильно погибших, так и чудом выживших — твоя жизнь уже не будет прежней. Киношные/книжные стереотипы неуязвимости главного героя тают, и исчезает детская самоуверенность (нет, нет, плохое — не со мной). Зато появляется желание обнять жену/детей, посмотреть лишний раз на цветочки и облака, сагре diem & асипа matata.

Долго можно о прочищении мозгов писать, тараканы все новые темы подсказывают.

Перехожу к функции два: социальная адаптация. Устроившись в уютном мирке «работа-дом-друзья», ты вдруг оказываешься в галдящей толпе из 200 человек. Даже психологически это неприятно: личное пространство и все такое. А тут еще прет на тебя красномордый широкий бухой с явным намерением дать в рыло: «Ти що, мене ображаєш? Ти хто такий?» А действие происходит на лестнице третьего этажа — хорошо еще, если вниз по ступенькам попрыгаешь, можно же и в пролет улететь и если месяца два назад в подобной ситуации в Киеве я бы тушевался, что-то мямлил, то тут срабатывает армейская школа, помогающая общаться с любым мудозвоном. Мозг еще ничего не со-образил, а тело уже идет к мудиле навстречу, правая рука пожимает его правую, морда трескается от дружелюбной улыбки, язык тараторит по 10 слов/сек: «Здарова!!! Я Дмитро, з Киева, він теж, ми ж друзі! А ти звідки, щось тебе не бачив, я тут вже…» — тратататата дальше, как по тексту, а левая рука уже обнимает, готовя удушающий на шею в случае эксцессов, я как раз левша. Ошалевшему от натиска синяку уже явно перехотелось, он буркает: «З Черкас я», — и топает дальше.

Школа жизни, безусловно, полезная. Сродни тюрьме — там тоже школа еще та, — только вот люди к мирной жизни «на воле» уже не всегда привыкают…

Продолжу о положительных функциях армии, но зайду издалека.

Вспоминаю таксиста из Хорватии, он вез нас из Задара почти два часа в аэропорт. Мы могли бы доехать и быстрее, но судья высшего админсуда из нашей компании оставил свой новенький iPhone на столике кафе при АЗС. (У нас в стране парень в 28 лет может быть судьей хоть Конституционного суда, лишь бы родители были правильные, но невнимательным долбаком он же от этого быть не перестанет). Обнаружил он пропажу только через 20 км. До разворота на автобане еще столько же — у нас не было сомнений, что возвращаться уже бессмысленно.

Но таксист был уверен, что никто iPhone не возьмет, только потребовал доплатить за время/км. Штука баксов лежит на улице, на столе под зонтиком, 40 минут, мимо масса народу проходит платить за топливо — и никто не возьмет?! Водитель поклацал в инете телефон АЗС — администратор был не в курсе, пообещал посмотреть.

Чудо таки произошло: люди заметили забытый iPhone и отдали его официантке. Больше всего меня поразил даже не сам возврат, сколько абсолютная уверенность таксиста, показавшаяся нам поначалу клиническим идиотизмом.

Хочется поразмышлять на тему, как обычный югославский совок докатился до такой степени «загнивающего запада» и какое отношение это имеет к нашей армии и моему там пребыванию.

Таксист сносно знал английский и русский помнил. Вначале речь шла о яхтах: в Хорватии это национальное хобби, яхтенный туризм развит намного больше обычного, пляжного, это главная статья доходов бюджета (может, сейчас 2-е место, пока кризис не прошел). А мы как раз сдали экзамен на яхтенного капитана.

Мужчине 45–50 лет, летом он подрабатывает в такси на своей машине, остальное время занят своим виноградником и несколько раз в году обязательно ходит с остальными ветеранами на яхте. Резануло ухо слово «ветеран»: он пояснил, что против сербов довелось повоевать с самого начала и до операции «Буря»,т. е.с 1991-го по 1995-й.

Он был полицейским, когда началась война: у сербов — 150 тыс. человек армии, тысячи танков, самолеты; у хорватов не было ничего, кроме десятка тысяч полицейских со стрелковым оружием, Т-54 снимали с постаментов. Понятно, что сербы получили почти все, что хотели, а захваченную землю назвали Сербская Крайна (СКНР).