Вячеслав Немышев - Дневник полковника Макогонова

Эх, ордена-медальки! Домой, домой… Думалось Старому о доме.

Красные ягоды, ягоды… Чего они привязались эти ягоды? Да с запахом еще, будто на самом деле, а не приснилось тогда.

Как отъехали от комендатуры, Андрюха все слушал, как резина на колесах «Волги» гудит. Гудела резина как-то неровно, и «Волгу» все тянуло и тянуло к обочине. «Правый баллон жует, – решил про себя Старый, – сход-развал».

Водитель, уткнувшись подбородком в руль, вел машину. Он был неразговорчив, что совсем не походило на городских чеченцев. Старый решил, что водила селянин. Ну и пусть, а какая ему разница – главное, денег берет не много, а ехать да хоть на верблюде, лишь бы домой. Стал Андрюха прикемаривать на правое плечо – клонится и клонится голова. И закемарил. И еще, как уснуть, успел подумать про ротного: ведь до чего замечательный мужик, все ж выбил он деньги у «финнов». Ну, конечно, пришлось отстегнуть за труды, как говорится. Но что же сделаешь с этими дрянными «финнами». Если бы не ротный, если бы…

Старый проснулся оттого, что машина стала. Он тер глаза, а когда оттер зевотную слезу, увидел, как водитель, обошедши машину, открыл с его стороны дверь и наставил на него ствол пистолета.

– Уэхады.

– Вы че, мужики, договаривались же. Малика же.

Но его уже хватали за рукава дешевой кожаной курточки: не просто так хватали, но уже пробовали кожу на товар – трогали кнопки и считали, сколько карманов у курточки. Вроде был и второй – помогал водителю: бил и пинал Андрюху, приговаривая непонятно и зло. Вдвоем эти люди отволокли Андрюху от машины за кусты и стали тянуть с него курточку. Андрюха хотел тогда встать и бежать. Поднялся на колени, сплевывая кровь с разбитых губ, и уже хотел побежать. Но ему в спину стрельнули. Раз, второй, третий. Стреляли снова и снова. Пули пробивали его легкие, желудок; одна пуля шестая или седьмая толкнула в спину посередке. И Андрюха свалился, перестав чувствовать свои ноги, но руками все греб и греб под себя, а ртом ритмично отрыгивал черные порции теплой крови.

И уже перед самым, как потерять ему сознание, он увидел красные ягоды на кусту и даже потянулся за ними, и даже почувствовал, как они пахнут. Крошечные в гроздьях красные ягоды. Андрюха покривился до боли черным ртом, успел удивленно, но в то же время с облегчением подумать: «Все, что ли?» И ткнулся лбом в землю. И вроде как затих.

В него стрельнули еще раз для контроля в голову.

Очнулся Андрюха, и так удивительно ему стало на себя, – что лежит он под кустом и что голову, поднявши, видит гроздья красные. А глаза плохо видят, будто слезы – в пелене все перед глазами. Он тогда подтянул руку к лицу и стал тереть, а потом глянул на пальцы свои и увидел, что красные пальцы, аж алые, но уже ссохлое, запекшееся все было. И он подумал, сколько ж времени прошло, как он валяется здесь под кустом. А как подумал, то и вспомнил все. Вспомнив, вдруг испугался за себя: понял, что остался он живым, а значит, теперь ему мучиться и страдать. Пошевелился Андрюха да не ловко. И такая боль его пронизала, страшенная боль, что он подумал: нет, помрет он, раз больно так. Но жажда жизни, – хоть и не задумывался Андрюха теперь над этим, – оказалась сильнее всякой смертной боли. И пополз он. И полз, не знал сколько времени, – но казалось, что очень долго, потому что полз он так медленно – по сантиметрикам, по миллиметрикам. И дополз. И увидел, что остановилась у обочины другая машина. Видел затуманенным взором, что подбежал к нему человек. Не русский – чеченец. И стал чеченец кричать кому-то на своем языке. А потом его волокли, но так взяли бережно, что он стал проваливаться в черноту, и когда его уложили боком на заднее сиденье, успел подумать, что, наверное, его снова станут убивать, раз чеченцы подобрали, а не свои, русские. Но не успел большего додумать, снова потерял сознание.

Андрюха ничего не ощущал. Он не чувствовал боли. В расхристанной «шестерке» пожилой чесенец довез его до ближайшего блокпоста. На блокпосту решать, чего же делать. Но трогать всего в крови Андрюху не решились, а дали чеченцу сопровождение. Поехали: бэтер, а за ним «шестерка» старикова. Долетели как могли быстро до Северного госпиталя. И началось. Покатили Андрюху по госпитальному коридору. Хирург посмотрел и удивился, что живой Андрюха, стал считать дырки в нем. Насчитал тринадцать пулевых.

– Несчастливое число, – задумчиво произнес хирург. И спросил медсестру: – Живой? – И сам себе ответил: – Хм, живой. Ну, тогда готовьте его на операцию. Хотя, все одно умрет.