Валерий Барабашов - А смерть подождет

Линду, конечно, не приведут попрощаться с ним. Не положено приводить собак на похороны людей. А жаль. Она его друг и помощник, самое верное и преданное существо, она была членом опергруппы, по-своему, по-собачьи, воевала в Чечне и тоже принесла России пользу.

Могли бы дать Линде возможность попрощаться с ним, хозяином. Они любили друг друга. Они оба ценили дружбу.

Такие, вот, воспалённые высокой температурой мысли и видения одолевали Олега Александрова.

Не знал он, просто не подумал, да и у матери не догадался спросить: что же это коллеги не идут к нему, проведать?

А их просто не пускали никого — ни Марину, на полковника Савушкина, ни даже самого генерала Тропинина. После операции человек в тяжёлом состоянии, какие тут могут быть визиты?!

А Линда всё это время жила в своем вольере, на питомнике УВД. Пришла уже настоящая зима, намело вокруг снега, было холодно. Хозяин её не появлялся, и она очень тосковала по нему. Работать Линду заставляли не часто — то Марина брала её с собой на задание, то старший лейтенант Рискин. Наверное, Гарсон болел, или Рискин жалел своего баловня Альфонса, берёг его нежные лапы…

Но большую часть времени Линда лежала на соломенной подстилке в глубине вольера. Это был у неё, как и у всех собак на питомнике, своеобразный домик, будка. Снег и ветер сюда не доставали, а холод Линда научилась переносить — всё ж таки она была строевой милицейской собакой, состояла на довольствии. И вообще — собачья жизнь суровая и простая. Это болонки там всякие и смешные пекинесы нежатся со своими хозяевами в тёплых постелях, а военные собаки всегда на службе, комфорт им ни к чему.

Линда терпеливо ждала хозяина. На душе у неё тоже была зима. Но он велел ей ждать, и она хорошо это помнила.

Гости пошли к Олегу много дней спустя, когда понизилась температура, и он заметно ожил. Но рана затягивалась плохо, зашивать её было нельзя.

… Первыми приехали генерал Тропинин с Савушкиным. Тропинин был в форме, вид его придавал значительность визита, как бы вдохновлял, настраивал на служебный тон, и Олег, увидев начальника УВД, попытался встать.

— Лежи, лежи! — несколько даже испугался Тропинин, замахал на него руками.

Осторожно пожал правую руку Олега, отметил про себя: «Тёплая, это хорошо.»

Поздоровался за руку и Савушкин, оба сели около койки. Тропинин бодро улыбнулся Нине Алексеевне:

— Ну, как тут наш герой?

Мама тяжело вздохнула.

— Боремся. Температура, вот, насколько спала, уже хорошо. А остальное…

— Ничего-ничего! Организм здоровый, парень он крепкий, молодой… Какая-нибудь потребность в лекарствах, питании имеется, Нина Алексеевна? Говорите, не стесняйтесь.

— Всё у нас есть, спасибо, Виктор Ильич.

— Подлечится, в санаторий отправим, в лучший. Я лично попрошу главного нашего областного медика.

— Сначала рана должна зажить, потом — протез…

— Да-да, простите, я и забыл! Это потому, Нина Алексеевна, что воспринимаю его не инвалидом… С протезом тоже поможем. В Москву поедешь, Олег, к лучшим мастерам-ортопедам… А здесь, в больнице, как условия? Вижу, на двоих палата?

— Соседа вчера выписали, теперь мы с мамой вдвоём.

— Надо попросить, Юрий Николаевич, — обратился генерал к Савушкину, — чтобы не подселяли сюда никого. Впрочем, я сам. Медики тоже большие бюрократы, убеждать надо.

Савушкин кивнул на принесённые пакеты.

— На фрукты налегай, Олег. Витамины вещь полезная.

— Спасибо.

— Привет тебе от всех офицеров управления. Переживают за тебя, желают скорейшего выздоровления.

— Им тоже всем привет.

— Как самочувствие?

— Ничего. Встал бы и пошел. Два месяца без движения, устал. Работать хочется.

— Поправляйся. Дело найдётся.

Конечно, полковник говорил эти слова для поддержания духа тяжело больного человека, Олег это понимал. Какой может быть разговор с инвалидом, и какое в милиции может сыскаться дело для человека с перебитой рукой и безногого?! Здоровые и то по двадцать всего лет служат. А тут — калека.

Тропинин вручил Нине Алексеевне конверт.

— Это на лечение. Врачей заставляйте лечить Олега лучшими лекарствами.

— Они стараются, Виктор Ильич.

— Вот и хорошо. Надо парня на ноги поставить.

Тут генерал осёкся, понимая, что в привычной этой фразе в данном случае звучит некая двусмысленность, но тем не менее твёрдо закончил:

— На ноги его поставить, поднять с койки — наша задача. Твоя, Олег, кстати, тоже. Не раскисай. Ты — офицер милиции, боец. Им и оставайся.