Овидий Горчаков - Вне закона

– В силы наши верите? – спросил упрямый Щелкунов, вызывающе скрестив взгляд с испытывающим, закипающим взглядом Самсонова.

– Ваши силы – наши силы, – нашелся Токарев, улыбаясь несколько натянутой улыбкой.

Щелкунов наклонился ко мне и прошипел на ухо:

– И ваша махорка и патроны – наша махорка и патроны. Силен мужик?

Я не ответил, но подумал: «Командиру придется туго не с одним Кухарченко». И пристально посмотрел на Щелкунова, на его нескладное, безбровое лицо, непокорный светлый чуб, на голубые, очень юные, упрямые, правдивые и смелые глаза.

Дождь кончился. Мы накинулись на пахнувшую ольховым дымком гречневую кашу, быстро расправились с ней, похвалив Надю.

– Ну, кто куда, – объявил Кухарченко, согревшись на солнышке, – а я купаться. Уж полторы недели, как мылся в Сандуновской бане. С «Жигулевским»!

Самсонов хотел было возразить, но, видя, что гости тоже не прочь покупаться, смилостивился и дал свое разрешение на массовое купание. Он оставил с собой Сазонова и Бокова, которому, как всегда, было лень выбираться из-под плащ-палатки.

– Форвертс, концессионеры! – балагурил Токарев, цитируя Великого Комбинатора, который, как видно, был его любимым героем. – Вперед за вашим командиром!..

На сверкавшем от недавнего дождя зеленом бережку, поросшем смолянками и кукушкиным цветом, мы скинули с себя оружие и одежду и, оставив вместе с ними на берегу все наши заботы, бросились в студеную воду лесной речушки, забыв на время о близком соседстве врага. Кухарченко снисходительно продемонстрировал новичкам свои геройские шрамы – розовые, они уже начали коричневеть, – а потом, волосатый, похожий на фавна, побежал пугать девчат – они купались поодаль, за ивами. Захмелев от солнца, воды и молодого задора, мы перестали корчить из себя взрослых и стали снова мальчишками. Солнце, брызги («а баттерфляем умеешь?»), мокрые хохочущие рожи… Но лес вдруг задрожал от тяжелого рокота. Огромный «Юнкерс-87» вынырнул из-за деревьев и хищной молнией пронесся над нашими головами. Этот пикирующий бомбардировщик был похож на гигантскую стрекозу. Желтое клепаное брюхо, черные кресты с желтыми обводами на светло-голубых крыльях. Здесь он был дома… Я согрелся только тогда, когда, одетый и обутый, снова держал в руках десятизарядку.

Мрачный лейтенант Покатило, не раздеваясь, прогуливался по берегу, где лежало все наше оружие. А вдруг бы он схватил Лешкин автомат и чесанул по купальщикам!..

Поджидая других, отгоняя от себя эти подозрения, я невольно залюбовался мощной фигурой Виктора Токарева: бугристый торс, изумительное сплетение мускулов-канатов, упругих вен и стальных сухожилий. Только бледно-розовый цвет тела не понравился мне…

– Эта речка Ухлястью называется, – сообщил нам Токарев.

– Знаем, – сказал Кухарченко, разрывая кусок парашютной ткани на портянки. – У нас карты имеются. А ты вроде парень ничего, – добавил он, окидывая взглядом фигуру Токарева. – За лихачество, говоришь, разжаловали. Орел! Люблю таких!..

Ночью вновь лил дождь. Места всем под наспех сооруженным шалашом и соединенными палатками не хватило, и десантники разложили с разрешения Самсонова небольшой костер. Тесно обступив его, скоротали в беседе короткую июньскую ночь. Нам было о чем поговорить: встретились жители двух «земель» – Большой и Малой.

А спозаранку – это было 13 июня – Токарев и Покатило повели нас лесом к своей группе. Самсонов подшил свежий подворотничок и навел блеск на сапоги. Однако он незаметно предупредил десантников: быть начеку, черт, мол, знает, что это за публика! «Подозрительная публика» радостно встретила нас. Лейтенант Яков Аксеныч Курпоченко, стройный, плечистый, подтянутый командир, одетый как на смотр, с автоматом ППД, пистолетом и даже полевой сумкой с компасом, понравился нам с первого взгляда. Он долго жал нам руки, забрасывал, заикаясь от волнения, вопросами, спрашивал о победе Красной Армии под Москвой, об отношении Большой земли к партизанам, к военнопленным и окруженцам. Тут впервые задумался я – оправдана ли подозрительность к этим людям Самсонова и Щелкунова?

– Мы так все решили, – сказал за всех Аксеныч, – ежели и гневается на нас неизвестно за что Родина-мать, все равно мы за нее жизнь отдать обязаны!

Крепкие товарищеские рукопожатия, открытые, честные лица, надежда и радость в глазах… У этих ребят образовалась «интернациональная бригада»: русские – Токарев из Семипалатинска, Данилов, Кулешов, Орешин из Баку, мариец Емельянов, украинцы Дзюба и Покатило, татарин Жимоединов, белорусы Коршунов и Курпоченко, казахи Нурдим Алихолуб и Копий Уханов, евреи Полевой, Сирота и Парицкий.