Овидий Горчаков - Вне закона

– Ребя! – крикнул Жариков. – Баламут Иванова нокаутировал!

– Брось! Давно пора! А за что?! – слились голоса.

Минут через пять Баламут вновь заиграл «Лявониху».

Выяснилось, что Иванов подошел к Баламуту и, показывая на девушку, танцевавшую с Барашковым, громко сказал:

– Видал, Баламут? Это та Алена порченая, ее бандиты тогда это самое. Недолго недотрога горевала, а?

Баламут тут же уложил его могучим апперкотом.

Узнав обстоятельства дела, Самсонов изрек свой приговор:

– Виноградову пять суток строгого ареста. – И, поглядев на Иванова, которого уносили в сторону, добавил с усмешкой: – Условно.

К Самсонову подошел Аксеныч, командир «Ястреба»:

– Слушайте, капитан! Нехорошо получается. На той стороне леса полицаи такого страха нагнали на жителей, что целые деревни со всем скарбом к нам в лес перебираются, под нашу защиту. А какая мы им защита? Я своих еле уговорил в Смолице остаться.

– А что? Пусть идут, – нахмурился Самсонов, задерживая неприязненный взгляд на Аксеныче.

И я уже так хорошо разбирался в нем, сразу понял: Самсонову не понравились независимые нотки в голосе Аксеныча.

– Лесок-то наш больно мал – скоро бригаде на веники в банный день не хватит. А коли окружат нас в нем?

– Паникерство, товарищ Курпоченко!

– Не думаю, товарищ капитан. Не мы карателей отогнали сегодня. Просто не тот полицай нынче пошел – настоящую сволочь мы почти всю тут перевели, а этих баранов силком в полицию затянули, при первом выстреле разбегаются. Кстати, среди них были наши люди – еще Богомаз начал завязывать с ними связи. Мы с комиссаром хотели потолковать с вами об этом, да вы, Георгий Иванович, совсем перестали заезжать в наши отряды.

– Вас много, я один, не разорваться же мне. А к себе милости прошу, только не все сразу. Для командиров всех отрядов я приемные дни назначу. И ежедневно рапортуйте через связных. А победы наши, товарищ Курпоченко, я вам не советую умалять. Если не наше оружие, то слава наша отогнала сегодня карателей!

– Красивые слова! – неожиданно сказал, шагнув ближе к Самсонову, комиссар Полевой. – А слова как молодки – коли красивы, то не верны, а коли верны, то некрасивы. – Комиссар жестко усмехнулся. – Вчера наш Ветринский отряд разбил пару машин на шоссе, взяты секретные документы. Вот с грехом пополам один перевели. – Полевой достал из сумки бумагу. – Приказ по корпусу генерала фон Шенкендорфа, командующего охранными войсками в тылу группы армий «Центр», о проведении карательных операций в одиннадцати секторах. И вот первый пункт: «221-я охранная дивизия: операция “Сова”: уничтожение отрядов противника в районе Чериков – Пропойск – Краснополье силами трех батальонов». Каратели прочесывают леса в этом районе. Мы же оказались на периферии операции «Сова», а то бы полетели перья от наших «Соколов» и «Орлов»… Но рано или поздно…

Самсонов, сразу помрачнев, поднялся.

– «Сова», «Сова»! – сказал он раздраженно. – Могли доложить мне лично. Нечего секретные приказы разглашать, людям настроение портить… Коня мне!

Взрыв смеха, встретивший новую частушку, заглушил слова комбрига. Мы отошли от колодца.

У забора стоял голубой «вандерер» Кухарченко. Из хаты доносились громкие голоса, шарканье ног, смех. На крыльцо вышел Богданов. Влажные волосы причесаны, лицо раскраснелось – видно, он уже успел побаниться.

– Первачку не желаете? Гарью, правда, воняет. Зато ох и лют… Спрыснем победу – разгром немецких оккупантов под Хачинкой! Новость слыхали? Гришку в Пропойске ухайдакали, того дезертира, что сбежал от нас в июне. Служил в полиции и с нами потом связь держал. И нашим, и вашим. Выдала его тут одна жинка полицая… Гестаповцы Гришку насмерть шомполами забили – так ничего и не сказал про нас. Вот и разберись тут, кто герой, кто не герой! Капитан собирается его Героем объявить. Лишний Герой, мол, поднимет авторитет бригады. К тому же, говорит, посмертно куда удобней Героя присваивать: мертвый Герой всегда герой, не подведет!.. Чего мнетесь? Заходите…

По улице на белом командирском аргамаке трусила Алла Буркова. Завидев нас на крыльце, она с трудом сдержала коня.

– Черти! – сказала она трагически, шепелявя из-за выбитых зубов. – Пьянствуете тут, а командир ваш, капитан, с этой лошади только что упал и разбился…

– Насмерть?!

– Ну вот еще, выдумали! – поджала Алла тонкие губы. – Сильно ушибся, в лагерь отвезли, дня два полежит. И что бы мы без него делать стали? Приказано всем собраться в Трилесье. На похороны…