Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Что, Бусой, все петуху хвоста вертишь? - Амир легко отстранил его и прошел в небольшое помещение со сводами. Там никого не было.

– А ты, я слыхал, большой скок подыбил, поделиться пришел? - заинтересованно спросил Бусой.

– Угадал, - снисходительно, как и полагалось отвечать тому, кто стоял значительно ниже на иерархической воровской лестнице, обронил Амир. - Кто внизу?

– Зайди, - Бусой почтительно распахнул дверь.

В следующей комнате стоял густой запах спирта. Шесть живописно одетых воров играли в "двадцать одно".

– Бог в помощь, - поздоровался Амир.

– Лучшим людям наше с кисточкой, - отозвался банкомет. - Что скажешь, уважаемый? Или дело есть?

– Есть, - сказал Амир. - Только мокрухой пахнет, а сам я на мокруху не иду, знаете…

– Знаем, - кивнул банкомет. - Возьми в долю, что надо, - сделаем.

– А ему можно верить? - спросил один из игроков. - Может, он ссучился! Может, его на правило поставить надо?

– Я те поставлю… - Банкомет смазал недоверчивого вора по лицу. - Ты, Корявый, баклан против Амира. За него кто хошь слово скажет!

– Любой жаронёт, Амир - никогда, - поддержал банкомета второй игрок. - Амир дербанит по справедливости… Давай, Амир, говори.

– Есть баба, рыжья у ей навалом, - сказал Амир. - Ейную кладку я надыбил. Можно взять. Почти верняк, но лучше, если сама покажет.

За дощатой стеной стоял Кутьков. Рядом с ним застыли несколько, бандитов. Все жадно слушали Амира - каждое его слово доносилось отчетливо.

– Я подъеду на лихаче, посадим бабу, увезем на хазу, там все скажет, - развивал свой план Амир.

– Ты хоть намекни, кто она? - осклабился банкомет.

– Мария, полюбовница жичигинская.

Кутьков отскочил от стены, забегал по комнате.

– То жизнь клади, то само на грабках виснет, - сказал он взволнованно. - А все ж есть чутье у Кутькова. Есть! У Машки рыжьё.

– Подозрительно, - сказал один из бандитов.

– Амиру не веришь? - резко спросил Кутьков. - Амир - мастер, он - свой в доску, он ссучиться не может!

– Сделай так, - посоветовал сообщник, - пусть Амир и кто с ним в доле, - работают. А как рыжьё возьмут, - мы им гоп-стоп сделаем и не вертухайся!

– Заметано, - сказал Кутьков.

Амир условился со своими сообщниками о месте встречи и ушел…

Вечером Трепанов вызвал Колю:

– Все готово, браток. Деньги спрятали, наши сообщают, что воры за Машей ведут наблюдение. Звонил Амир: сегодня ее возьмут. Какое у нее настроение?

– Я с ней еще не говорил, - признался Коля.

– Как? - опешил Трепанов. - Мы готовим операцию в полной надежде на тебя, а ты? Теперь поздно. Поздно!

– Сделаю все, что смогу, - угрюмо сказал Коля.

– Наблюдение и охрану мы ей обеспечим, - сказал Трепанов. - Но риск, конечно, есть, и немалый… Говорил и еще раз повторяю: скажи ей все честно! Я в нее почему-то верю.

"Верю, - повторил Коля по дороге домой. - Верю… А собственно почему это он ей так верит? Чем она завоевала доверие? Или сказал для красного словца? Нет, не похоже это на Трепанова… Раз верит - имеет основания. А какие? Что может думать о Маше посторонний человек? Взбалмошная, насмешница. Вон Никифоров считает, что она вообще чуть ли не контра. Но он ошибается, это факт! А может, Трепанов заметил в Маше то, что он, Коля, не увидел?"

– Маша, - сказал Коля прямо с порога. - Начальиик просит тебя помочь.

– Вам нужна уборщица? - насмешливо спросила Маша. - Или, может быть, кухарка? Или я буду грамотно переписывать ваши безграмотные документы? Что ты молчишь? Ты сражен моей догадливостью?

– Деньги, которые ты мне отдала… нам отдала, - деревянным голосом сказал Коля, - спрятаны на Калужской, двадцать шесть, квартира восемь… Там живет Николай Иванович Кузьмин, давний приятель твоего отца, он очень бедный, поэтому ты у него не жила.

– У отца никогда не было такого знакомого, - растерялась Маша.

– Был, - возразил Коля. - За тобой следят люди Кутькова. Они возьмут тебя и будут пытаться выяснить, где клад. Ты назовешь этот адрес. Остальное - наше дело.

Маша смотрела на него с ужасом:

– И ты предлагаешь мне, своей жене, идти почти на верную гибель?

– Да. Своей жене. Самому дорогому для меня человеку, которому верю, как себе. Просто Маше Вентуловой я бы этого не предложил.

– Очень тронута. Я прослезилась! - Маша постепенно повышала голос. - Может быть, у вас, в среде бомбистов и революционеров, такие номера и приняты, но я не из цирка. Убирайся вон! Ты мне омерзителен! Фанатик!

– Я случайно стал милиционером, - тихо сказал Коля. - Потом понял, что эта работа - мое призвание. Понял и другое: мне революция дала все. Если она потребует взамен мою жизнь - я отдам ее. Не имею права иначе.