Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

…В подъезде МГК чекист из комендатуры проверял документы. Поднимаясь по лестнице, Коля обратил внимание, что вместе с ним идут еще десятка полтора людей в полувоенной одежде и в форме войск внутренней охраны НКВД. В кабинете Щербакова было тесно. По предыдущим визитам Коля знал, что здесь всегда большое скопление людей, но сегодня и в самом деле яблоку негде было упасть. Из соседней комнаты вышел Щербаков, гул разом смолк. Все напряженно ждали. Видно было, что Щербаков, всегда спокойный, невозмутимый, на этот раз с трудом сдерживает волнение.

– Товарищи, - сказал он негромко. - На фронте создалась такая ситуация, что угроза немецкого вторжения на окраины Москвы стала достаточно реальной. - Он жестом оборвал начавшийся шум и продолжал: - Оборона Москвы - дело решенное, товарищи. Москвы мы им не сдадим. Но положение чрезвычайное, и оно потребовало от нас принятия чрезвычайных мер. - Он замолчал, обводя взглядом собравшихся. На этот раз все напряженно молчали. - Только что товарищ Сталин подписал постановление ГКО о введении на территории Москвы и пригородов осадного положения, - тихо закончил Щербаков.

Молчание затягивалось. Щербаков понял, что людям, даже таким крепким и таким проверенным, какие собрались сейчас в его кабинете, - им тоже нужно дать время на то, чтобы осмыслить, пережить случившееся и вновь обрести спокойствие и уверенность в своих силах.

– Товарищи! - Щербаков снял очки и начал медленно протирать их платком. - Мы собрали сюда наш актив, тех, кому мы безусловно доверяем, отнюдь не для одной только информации, это вы понимаете. Начальнику гарнизона уже поручено превратить каждую улицу, каждый дом в неприступную крепость. Для этого создаются три рубежа обороны: по окружной железной дороге, по Садовому кольцу и по кольцу "А".

– Неужто и до "А" дойдет? - уронил кто-то.

– Нет, не дойдет, - спокойно сказал Щербаков, - если мы немедленно приступим к работе. Военные закончат приготовления к двадцать четвертому октября. На вас, директоров заводов, секретарей парткомов и командиров внутренних войск и милиции, возлагается иная задача. Случаи проникновения в Москву вражеской агентуры участились. Это естественно: Москва - прифронтовой город. Агенты сеют панику, уничтожают линии связи, пытаются вредить на фабриках и заводах. Обычных мер теперь недостаточно. Это постановление, - Щербаков поднял и показал текст, отпечатанный типографским способом, - предусматривает, что охрана строжайшего порядка отныне возлагается на вас, товарищи. На вверенные вам подразделения внутренних войск, милиции и добровольческие рабочие отряды. Прошу внимания, - Щербаков поднес текст постановления к глазам и, подслеповато щурясь, прочитал будничным глуховатым голосом: - "Провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, - расстреливать на месте". Прошу получить в соседней комнате соответствующие удостоверения и разойтись по местам.

Коля вышел в коридор. Все столпились у входа в кабинет с табличкой "Клычков Б. М.". Входили по одному. Подошла и Колина очередь.

– Садись, - Клычков кивнул на стул и открыл журнал учета. - Распишись. Здесь и здесь. Это постановление ГКО - уже знаешь. А это, - он протянул Коле бланк, и Коля заметил, что сверху в самом начале текста, от руки вписана его фамилия. - Это удостоверение ГКО, полковник. Оно вручает тебе полную власть над всеми гражданами СССР и иностранцами, которые находятся в порученном тебе районе.

Клычков подождал, пока Коля прочитал текст постановления ГКО и удостоверение, и добавил, не отводя от Коли немигающих, болезненно прищуренных глаз:

– Ты, конечно, не слабонервный, но на всякий случай разъясняю: любого, застигнутого на месте преступления мародера, провокатора, шпиона или бандита ставить к стенке немедленно. Никаких фиглей-миглей, полковник. Полная власть, я это подчеркиваю. Впредь до особого распоряжения, - Клычков улыбнулся. - Ты теперь нечто вроде единоличного диктатора, что ли. - Он перестал улыбаться и строго добавил: - Только эту диктатуру тебе партия вручила временно. Об этом ни на секунду не забывай.

Коля спустился вниз. Горохов заботливо вытирал капот "эмки" и, увидев Колю, обрадованно крикнул:

– Здесь я, Николай Федорович. Ну как? Насчет Москвы!

– Будем драться, - хмуро бросил Коля. - Ты свои сомнения оставь, Горохов.

– Есть! - Горохов повеселел, лихо вырулил к Пассажу. - О жене вашей и о сыне слыхать что-нибудь?

– Ничего не слыхать, - Коля совсем помрачнел. - Ничего. Виктор забегал три дня назад. Он ведь здесь, под Москвой.