Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

Он пришел на несколько минут раньше срока и, чтобы не толкаться в коридорах, начал прогуливаться у входа, вызывая этим раздражение часового - матроса с винтовкой, на трехгранном штыке которой ветер трепал разноцветные флажки разовых пропусков.

– Эй, товарищ! - не выдержал, наконец, матрос. - Не положено! Пройдите!

– Уже прохожу, - улыбнулся Сергеев и, предъявив матросу пропуск, вошел в здание. В вестибюле его сразу же окликнул статный, с отменной выправкой человек в офицерской бекеше без погон:

– Степан Петрович? Что с головой?

Голова у Сергеева была перевязана - ожог оказался очень сильным.

– Ротмистр Кузьмичев? - с холодком спросил Сергеев, неприязненно оглядывая военного. - Честно говоря, не ожидал. Давно ли на платформе Советской власти?

– Чувствую, что вы предпочли бы видеть меня по ту сторону баррикад, - усмехнулся Кузьмичев.

– Нет, отчего же. Просто я не верю в вашу искренность. Тогда, в Пулкове, вы рассуждали очень определенно: чернь на одной стороне, люди с уздой в руках - на другой. Или что-нибудь переменилось?

Подошел сотрудник Смольного, сказал:

– Товарищ Сергеев, Петровский ждет.

– Иду… - Сергеев кивнул Кузьмичеву: - Не уверен, что мы с вами встретимся еще раз, поэтому - прощайте.

– До свидания, - улыбнулся Кузьмичев. - Вас вызывают по делу, которое и ко мне имеет отношение, так что встреча наша не за горами, товарищ Сергеев.

…Кабинет Петровского выглядел странно. Совсем недавно здесь помещался будуар классной дамы, в алькове стояла кровать красного дерева.

– Сергеев? - Петровский посмотрел на часы. - Вы опоздали на три минуты.

– Извините, я разговаривал с Кузьмичевым, - хмуро сказал Сергеев.

Петровский кивнул:

– Понимаю. Бывший уланский офицер не вызывает у вас доверия?

– Не вызывает, - подтвердил Сергеев.

– А Бонч-Бруевич?

– Это другое дело.

– А почему так? Молчите? Тогда я скажу: Бонча знает лично Владимир Ильич. А Кузьмичева? Почти никто. Вывод: в вас говорит классовая ограниченность. Какие основания у вас не верить Кузьмичеву?

– Его собственные речи, которые я лично слышал год назад, в Пулкове. Кузьмичев приезжал к своему дяде, профессору обсерватории, а я только что удачно отъюстировал оптическую систему и был в числе приглашенных на день ангела. Это факт.

– Прекрасный факт, - подтвердил Петровский. - Кузьмичев знал о ваших политических убеждениях?

– Нет.

– Вот видите. Почему же не предположить, что в разговоре он ориентировался на предполагаемый уровень собеседников? Теперь о цели вашего вызова. Нужно назначить комиссаров во все комиссариаты, и вы должны подобрать подходящих людей. Милиционеров, которые саботируют наши распоряжения, немедленно уволить.

– А кто будет работать? Уголовщина расцвела таким цветом, что…

– Знаю, - жестко прервал Петровский. - Все знаю. Мы расстреливаем бандитов, но их не становится меньше. Некоторые видят в этом признак нашей слабости. Чепуха! Только что я разговаривал с Владимиром Ильичем.

– Что сказал Ильич? - напряженно спросил Сергеев.

– Когда мы уничтожим голод, болезни и социальное неравенство, тогда исчезнет та питательная среда, та социальная среда, которая порождает преступления, - задумчиво сказал Петровский. - Это, дорогой мой, наисложнейший вопрос, архипроблема, и если вы знаете бодрячков-болтунов, которые готовы разделаться с этой проблемой за раз-два, - плюньте в их скверные и лживые, простите, лица. Эти люди - злейшие наши враги. Ибо они - неучи и тупицы.

Петровский подошел к стеллажу и снял с полки небольшую брошюру в мягкой обложке:

– "Государство и революция". Первое издание, получил лично от Владимира Ильича, - с гордостью сказал он. - Так вот, здесь четко сказано: революция даст гигантское развитие производительных сил, но… - Петровский спустил очки со лба и прочитал вслух: - Но как скоро пойдет это развитие дальше, как скоро дойдет оно… до уничтожения противоположности между умственным и физическим трудом, до превращения труда в "первую жизненную потребность", этого мы не знаем и знать не можем! Заметьте, молодой человек, - не можем! А это значит, что образование идеальной социальной среды - дело огромного труда многих поколений! Поэтому оставим маниловщину и будем трудиться во имя будущего…

– Я представляю себе так, что к охране порядка нужно привлечь рабочих, - сказал Сергеев.

– Правильно думаете, - кивнул Петровский. - По-ленински. Отряды вооруженной рабочей милиции - это раз. Сыскная милиция, в которой тоже должны быть преимущественно рабочие, - это два.