Виктор Преображенский: Особенности национальной гарнизонной службы

Не видел я, признаться, и всего последующего, хотя потом оказался непосредственным участником драмы. Или трагикомедии. А произошло вот что. Откушал товарищ гвардии подполковник холодного кефира (или отоспался — не знаю), и потянуло его посты проверять. Проверил, убедился, что все в порядке, и назад — в дежурку. Кефир охлажденный пить. Или еще там чего, не знаю. Знаю, правда, что, откушав изрядное количество алкоголесодержащего (это он так потом в объяснительной писал!) кисломолочного продукта, утратил товарищ гвардии подполковник чувство времени. Стал ходить посты проверять через каждый час.

Раз пришел, смотрит — таджик симпатичный на часах стоит, второй пришел — опять бдительный сын пустынь склады охраняет, третий — снова на посту один из наших Аликов. Шесть раз, рассказывают, приходил подполковник посмотреть за несением службы, пока не убедился окончательно, что является очевидцем открытого и вопиющего нарушения уставного порядка. «Дедовщины», иными словами. Ну, в смысле, решил товарищ гвардии подполковник, что вконец распоясавшиеся шовинисты (русские, стало быть) сослуживцы решили использовать известную покладистость представителей среднеазиатских этносов для того, чтобы самим не выходить из караульного помещения, балдеть, стало быть, ничего не делая, а таджика бедного сгноить, бессменно продержав на посту целые сутки.

И нет бы товарищу гвардии подполковнику в караулку перезвонить, раз уж он во время развода не разглядел, что в караул только от нашей роты заступили даже не два, а шесть таджиков! Решил он собственноручно раскрыть и пресечь вопиющий факт нарушения воинской дисциплины. А про положения Устава, знание которого спрашивал с солдат, видимо, забыл. За употреблением кефира. Или чтением передовицы в газете «Правда». Не знаю, не проверял.

Словом, уже под утро убедившись, что несчастного таджика на посту так и не заменили, решил он снять с него показания. Чтобы к делу подшить, как положено. Сунулся он, стало быть, к одному из наших Аликов. Осторожно так, чтобы не привлекать раньше времени внимания виновных в воинском преступлении ярых нарушителей ленинской национальной политики. Сделал шаг, сделал второй, а тут наш Алик грозно так:

— Сутой, шайтан! Икто идиот?

— Да ты что, солдат! — взвился в бешенстве товарищ гвардии подполковник, усмотрев в словах несчастного часового как минимум угрозу действием своему офицерскому достоинству. — Это кто тут у тебя идиот?!

Выкрикивая бессвязные угрозы, дежурный сделал еще несколько шагов в сторону одного из наших Аликов.

— Сутой, икто идиот, отцом прошу! — перешел на язык отчаянных просьб часовой, распознав в нарушителе территории поста офицера из штаба дивизии. — Сутой, ситирять буду!

Видя, что и второе предупреждение не останавливает нарушителя, один из наших Аликов передернул затвор автомата, досылая патрон в патронник, и приготовился любыми способами задержать очевидно невменяемого человека.

— Да ты! Да я тебя! Да твою мать! — визжал товарищ гвардии подполковник, вытаскивая из кобуры непослушный табельный «Макаров». — Застрелю, скотина!

Доведенные до автоматизма навык поведения в подобной чрезвычайной ситуации, к счастью, оказался смикшированным природной смекалкой и пониманием того, что действия офицера необходимо каким-то образом пресечь. Еще разок (вдруг, поможет?!) именем отца попросив товарища гвардии подполковника остановиться, один из наших Аликов вдруг громко закричал что-то на своем языке, и буквально через пару секунд, как будто ожидая призыв земляка о помощи, из караулки вывалило шесть здоровых военнослужащих таджикской национальности, которые в миг разоружили и утихомирили буяна. Спокойно так, деловито. Как будто всю жизнь только тем и занимались, что успокаивали чрезмерно разгоряченных товарищей гвардии подполковников. Ну, разве что пару отметин на физиономии задержанного оставили. Не очень приметных, если особенно не присматриваться.

Думаю, нет нужды рассказывать о том, что случилось дальше. Искушенный в армейских делах читатель наверняка и сам догадался о том, что товарищ гвардии подполковник был срочно переведен в другую часть. С повышением, разумеется. А часовой? Нет, к сожалению, его не отправили в отпуск на родину, хотя комбату очень, ну очень хотелось примерно поощрить отличившегося подчиненного.

Хотите верьте, хотите нет, но большинство армейских анекдотов не просто имеют вполне реальную основу и привычные длинные «бороды» бесчисленных пересказываний, но и одну не совсем понятную особенность. Повторяются они, почти слово в слово повторяются от поколения к поколению, от призыва к призыву, от одной воинской части до другой, находящейся иной раз за десятки тысяч километров (страна-то у нас, слава Богу — вон какая!).