Гарри Тертлдав - Ответный удар

Техники, работавшие на своих машинах, направили его к танку, которым командовал Хессеф, но, подойдя к нему, Уссмак увидел, что все люки задраены. Из чего следовало, что Хессеф и Твенкель находятся в казарме.

«Плохой знак», — подумал Уссмак и зашагал обратно.

Ему хотелось побыстрее почувствовать себя частью нового коллектива. Именно это и делало Расу непобедимой: послушание и уважение к тем, кто занимает более высокое положение — и забота об общем благе. Так было, когда он служил под началом Вотала, своего первого командира, но после того, как Вотал погиб, Крентель — новый командир — оказался настолько некомпетентным, что Уссмак так и не смог заставить себя относиться к нему с должным унижением.

Затем Крентель тоже погиб, вместе со стрелком, с которым Уссмак начинал службу. Теперь ему казалось, что его связь с Расой значительно ослабилась. Длительное пребывание на госпитальном корабле и близкое знакомство с имбирем сделали ощущение одиночества еще более нестерпимым. Если он не сможет покупать имбирь, дружеские узы с командой хотя бы частично его заменят. Но как стать частью экипажа, плохо заботящегося о своем танке, от которого зависит жизнь солдата?

Когда Уссмак шел мимо противовоздушной установки, в Безансоне начали звонить колокола. Он повернулся к одному из самцов.

— Я новичок. Это сигнал тревоги? Что мне следует делать? Куда идти?

— Ничего — не обращай внимания, — ответил самец. — Просто у Больших Уродов полно механических часов, которые бьют, чтобы разделить день и ночь. Сначала я тоже пугался. Но довольно скоро их перестаешь замечать. Одни такие часы производят впечатление — в особенности, если учесть, что они сделаны без всякой электроники: семьдесят фигурок приводятся в движение при помощи сложных механизмов, шкивов и блоков — выходят наружу, танцуют, а потом снова исчезают. Когда у тебя будет свободное время, сходи на них посмотреть — очень интересно.

— Благодарю. Я так и сделаю. — У Уссмака отлегло от сердца, и он снова зашагал в сторону казармы.

Когда он распахнул дверь, приятный звон прекратился. Даже койки, на которых спали самцы, когда-то принадлежали Большим Уродам. Тонкие матрасы показались Уссмаку неудобными, а одеяла грубыми. Очевидно, они сотканы из шерсти каких-то местных животных — одна мысль об этом вызвала у Уссмака зуд. Несколько самцов праздно сидели в казарме.

— Я ищу командира танка Хессефа, — сказал Уссмак, обращаясь к самцу, повернувшему в его сторону глазной бугорок.

— Я Хессеф, — заявил, выходя вперед, один из самцов. — Судя по раскраске, ты мой новый водитель.

— Да, недосягаемый господин, — Уссмак вложил в свой голос гораздо больше уважения, чем испытывал.

Хессеф производил впечатление нервного самца, а краска на его теле была наложена на удивление небрежно. Уссмак тоже не мог похвастаться особой аккуратностью, однако, командиры танков всегда отличались исключительно серьезным отношением к своему внешнему виду.

К ним подошел самец.

— Уссмак, познакомься еще с одним членом нашего экипажа. Стрелок Твенкель, — сказал Хессеф.

— Рад, что у нас снова полный экипаж. Теперь мы опять сможем сражаться, — заявил Твенкель.

Как и командир, он ни секунды не стоял спокойно. Его раскраска — если такое, вообще, возможно, оказалась еще более небрежной, чем у Хессефа, словно стрелок наносил ее в спешке.

«Интересно», — подумал Уссмак, — «за какие провинности меня поместили в такой экипаж».

— Сидеть целый день в бараках, без дела, так же скучно, как бодрствовать во время холодного сна, — заявил Хессеф.

«Тогда почему же ты не ухаживаешь за своим танком?» — подумал Уссмак.

Однако подобные вопросы не следовало задавать вслух, во всяком случае, не новому командиру. Поэтому он ответил:

— О скуке я знаю все, недосягаемый господин. Я достаточно много времени провел на госпитальном корабле, когда лечился от лучевой болезни. Иногда мне казалось, что я там и вылупился.

— Да, хорошего мало взирать на металлические стены, — согласился Хессеф. — И все же, лучше уж находиться на госпитальном корабле, чем жить в кирпичном сарае, не предназначенном для самцов Расы. — И он обвел рукой казарму.

Уссмак не мог с ним не согласиться: их жилище действительно выглядело, мягко говоря, неуютно. Он подумал, что даже Большим Уродам здесь, наверное, было скучно.

— И как же ты проводил время в госпитале? — спросил Твенкель. — Когда выздоравливаешь, время тянется медленно.