Николай Матвеев - Пароль — «Брусника» [Героическая биография]

Он не объяснил, как ему помешали, не стал рассказывать, что его чуть не пристрелил немецкий солдат, и, закончив свое сообщение, молча сел на кровать.

— До чего же ты молодец, Матик, — похвалила его Мария. — Теперь будет на чем листовки писать, правду людям рассказывать.

Хотя время было не позднее, около шести, но Мария решила остаться в общежитии ночевать. Надо было подчиняться новым порядкам: немцы разрешали гражданскому населению ходить по городу с пяти часов утра до семи часов вечера. Чтобы быть на улице позже или раньше, требовалось получить специальный пропуск. Для выхода из города пропуск был вообще необходим. Чтобы дойти от общежития до Кузнечного переулка, нужно было немало времени, тем более что любой немец мог остановить на улице каждого, кто по каким-либо причинам привлек к себе его внимание, и задержать его. Не обязательно увести с собой, но просто задержать, обыскать, отнять любую понравившуюся ему вещь и заодно отнять у человека драгоценные минуты, которые оставались ему до комендантского часа. Фашистам доставляло удовольствие останавливать молодых женщин и девушек и не спеша издеваться над ними, чувствуя свою безнаказанность. Враги редко пропускали случай задерживать прохожих перед самым комендантским часом, а потом сопровождали гоготом и свистом бегущего из последних сил человека.

Хотя с начала войны и прошло больше трех десятков лет, но если спросить любого, кто попал в оккупацию даже на короткий срок, хорошо ли он помнит то время, то в ответ вы услышите недоуменный вопрос:

— Разве можно такое забыть?

Разве можно забыть время, когда твой дом в любой момент мог перестать быть твоим и в него бесцеремонно врывались гитлеровские молодчики? В лучшем случае они уходили, забрав с собой все ценное, а то просто выгоняли всех жильцов на улицу и как хозяева располагались в их домах. Или уходили, уводя с собой всех тех, кто почему-либо вызывал у них подозрение, а то и без всякой причины для ареста.

Разве можно забыть ту лютую ненависть и боль, которые как тиски сжимали сердце и комком застревали в горле, мешали дышать? Те, кто был посильнее, чувствовали, что хоть какое-то спокойствие можно найти только в действии, причем немедленном и как можно более активном.

Вот почему всем собравшимся у Рафы не терпелось начать писать листовки сейчас же, немедленно.

— Будем слушать радио и записывать сводки Информбюро, — сказала Мария, — а потом их переписывать под копирку.

Но сводок сейчас не было, так как на Заславской не имелось радиоприемника, а откладывать еще на два дня не хотелось, потому что оккупанты всюду расклеили свои объявления о том, что Москва уже взята и с большевиками покончено.

Все стали сочинять текст первой листовки. Она не отличалась особыми литературными красотами и не была длинной и обстоятельной. Несколько строк этого обращения к населению опровергали фашистскую ложь и говорили о том, что Москва по-прежнему столица Советской Родины, и что врагу не видать ее как своих ушей, и что верить ему ни в чем нельзя.

Сначала все старательно выводили четкими буквами слова надежды, а потом начали писать скорописью, под копирку, следя лишь за тем, чтобы текст можно было легко прочитать. Пятьдесят листовок было написано в этот вечер, а утром подпольщики разошлись в разные районы, чтобы наметить наиболее подходящие для расклейки места. Оказалось, что лучше всего ориентироваться по немецким приказам — они были вывешены со знанием дела, на самых удобных местах. Разыскали клей (к счастью, в общежитии нашлось несколько тюбиков, и их разделили на всех) и засветло разошлись, чтобы с наступлением темноты сделать свое дело.

Операция прошла благополучно, никто из подпольщиков не вызвал у немцев подозрений, когда шел на задание с листовками и клеем, и никто не попался во время работы. На Заславской в этот вечер было радостно, как будто на мгновение вернулось прежнее, ставшее таким далеким дооккупационное время — уже был сделан первый шаг, а первый шаг, как известно, самый трудный на длинном и тяжелом пути борьбы с врагом.

Теперь Мария твердо знала, что рядом с ней есть товарищи, готовые выполнить все, что они решат. Но она прекрасно понимала, что нельзя руководить, полагаясь только на себя, и Осипова начала искать контакты с представителями подпольного райкома. Это было не так-то просто. Городскую подпольную парторганизацию в целях конспирации перестроили по производственно-территориальному признаку. За основу принималась ячейка во главе с секретарем, в которую входило не более пяти человек, работавших на данном предприятии или в учреждении. Ячейки были полностью законспирированы друг от друга. Работу ячеек направляли и координировали кустовые комитеты. Через своих членов и специально выделенных связных они поддерживали с ячейками постоянную организационно-оперативную связь. Для руководства кустовыми комитетами создавались подпольные городские райкомы партии.