Фёдор Кнорре - Навсегда [Роман]

— Не то что я поезда не видал, нет, сколько раз даже видел. Только садиться на него, чтоб ехать куда-нибудь, — вот этого не приходилось. А уж вы-то, наверное, много поездили? Всюду побывали?

— Нет, не стану хвастать, не всюду. В Австралии не был. Что же ты ржешь? Где не был, там не был! В остальных местах пришлось-таки побывать.

— В Америке были? — догадался Ляонас, потому что любой деревенский парень в Литве знает, что дальше Америки ничего на свете нет и именно туда едут все отчаявшиеся люди, кому не хватает работы дома.

— Говорю тебе: везде, кроме Австралии. И почему это я в Австралию не попал, сам удивляюсь. Вероятно, как-нибудь проехал мимо и случайно не заметил в тумане… Что? Ты хочешь знать, каково оно там?..

Станкус зажмурил один глаз и осторожно повел в воздухе кончиком ботинка, точно брал на мушку какую-то отдаленную цель. Он уже третий день ехал, пересаживаясь с одного товарного поезда на другой, и все три дня молчал из-за отсутствия собеседника. Кроме того, впервые за два дня он покурил, почти натощак, и голова у него немножко кружилась, и хотелось поболтать с живым человеком.

— Шикарная страна, сынок. Трава там совсем зеленая, зато море синее и песок на берегу желтый. А облака там белые, честное даю тебе слово… А уж пальмы! По собственному опыту тебе говорю: ничто так не освежает человека в то время, как он обливается потом в кочегарке или глотает угольную пыль в подземной шахте, как радостная мысль, что кто-то в это время в коротеньких штанишках бултыхается среди прохладного прибоя на пальмовом берегу.

Ляонасу все было никак не сообразить, шутят с ним или нет, и он то начинал улыбаться в ответ, то молча смотрел во все глаза, внимательно моргая своими бесцветными длинными ресницами.

Наконец он догадался:

— А ведь вы все-таки уехали оттуда?

— Уехал? — подхватил Станкус. — Восемь лет, могу сказать, я только и делал, что ехал, потому что человеку всегда кажется, что впереди его ждет кое-что получше, чем то, что было позади. Если бы земля была плоская, я бы, наверно, куда-нибудь шел, ехал, плыл или карабкался на четвереньках, пока не свалился бы, добравшись до края. Но она, черт ее возьми, оказывается — шар. И вот однажды, совсем недавно, я плыл себе на пароходе, выглянул вперед и вдруг вижу, что порт, куда мы входим, называется Клайпеда! Мать честная! Земной шар кончился. Я проехал полный круг на карусели, и деревянная лошадка остановилась у ярмарочного столбика с флажком, откуда началось катанье… И вот я снова в Литве, у себя на родине, где не был восемь лет.

— Первым делом родных, наверное, повидали, да?

— Родных?.. Старики мои, пожалуй, ждут не дождутся, когда к ним вернется сынок из Америки, этот шикарный господин, который, может быть, подарит им племенную корову. Или хотя бы преподнесет какую-нибудь заморскую трубку с загогулинами, которой старик будет до самой смерти хвастаться перед соседями… Да я, как на грех, забыл захватить с собой что-нибудь в этом роде. Забыл — и все тут. Так что не будем торопиться с трогательной встречей.

— Значит, вы совсем недавно возвратились? — спросил Ляонас.

— Всего несколько дней, да. И все время еду, пересаживаясь из одного спального вагона в другой, по разным направлениям. Выбираю себе местечко по вкусу. У меня большие требования, видишь ли! Мне нужен красивый пейзаж. Здоровый климат! Приятные люди. И какая-нибудь, хоть самая черная работа, чтобы не подохнуть с голоду на фоне этого пейзажа… В самом крайнем случае от пейзажа я могу и отказаться. Но уж работа нужна мне просто позарез.

— Да и мне тоже вот как нужна! — озабоченно пробормотал Ляонас.

— Какое поразительное совпадение! Подумать только! — ухмыльнулся Станкус. — А ну-ка, высунь нос в щелку, погляди, что за станция! Не проехать бы нам этот самый «Ланкай-Сити»!

Хотя станции еще не было видно, но стук колес все замедлялся, и скоро поезд, дернувшись в последний раз, остановился совсем.

Станкус встал и, отряхнув от пыли пальто, надел его в рукава.

— Надо пойти осмотреться. Все равно нас загнали на запасный!

Они вылезли и пошли к станции мимо штабелей мешков с цементом, обходя бревна, лежащие в беспорядке, как их скатили под откос при разгрузке с платформы.

На желтой кирпичной стене издали видно было по-литовски и по-русски написанное название «Ланкай».

— Сынок, чуешь, чем тут пахнет? — оглядываясь по сторонам, отрывисто бросил Станкус. — Чуешь?

Парень ничего решительно не чуял и с удивлением поглядывал на спутника, который весь вдруг спружинился и все ускорял шаги.