Олег Селянкин - Костры партизанские. Книга 1

Еще раз осмотрел подсумки и карманы. И опять патронов не нашел. Ни одного. Тогда, крадучись, пошел в глубину леса. Но винтовку не бросил.

В жизни бывает так, что все благополучно и на работе, и дома, тело нежится на мягкой постели, а тебе снится, будто кто-то гонится за тобой и вот-вот убьет или вдруг под ногами оказывается бездна и ты летишь в нее.

А вот Ивану Каргину, хотя он спал сидя, скрючившись за толстым стволом березы, спал невероятно усталый и голодный, снилось, что он дома и мать бесшумно снует по горнице.

Когда проснулся, даже верить не хотелось, что все еще одиноким волком бродит по лесу.

Третьи сутки брел на восток Каргин. К исходу первого дня, когда уже пришел в себя после боя, потянуло к людям. И он повернул в ту сторону, где, по его расчетам, была дорога. Не ошибся, вышел на нее. Только облегчения не почувствовал: по дороге рваными колоннами шли уже знакомые тупорылые грузовики и танки с черными крестами на бортовой броне.

Еще Каргин увидел на опушке труп красноармейца. Он лежал на боку и остекленевшими глазами уставился на дорогу. На его обескровленном лице не было ничего, кроме удивления. Ни страха, ни боли, ни злобы. Одно удивление. И от этого Каргину стало страшно. Он попятился, снова углубился в лес и решил впредь сторониться дорог.

На вторые сутки голод толкнул Каргина к небольшой деревушке. Ее избы вразброд стояли вдоль пыльной проселочной дороги. В деревне были немцы. Засучив рукава и расстегнув френчи, они били кур и гусей. Белый пух, как снег, кружился над притихшей деревней. Женщины, чем-то похожие на мать Ивана, скорбно смотрели на бесчинства врагов и… молчали, хотя душа исходила горьким криком. Это Каргин чувствовал каждой клеточкой своего тела: сам хлебороб, он прекрасно понимал, что значит враз потерять всю свою живность.

И тут Каргин увидел немца, который пытался поймать телушку. Он манил ее рукой, стараясь подойти вплотную. Телка подпускала его к себе и, когда ему оставалось только протянуть руку, задрав хвост, делала несколько скачков к лесу.

Взбунтовалась вся злость, что накопилась в Каргине, и он пополз наперерез немцу.

Встреча произошла в маленьком кустарнике на опушке. Немец растерялся от неожиданности, когда на него метнулся русский солдат с винтовкой наперевес.

Уже потом, снова уйдя в лес, Каргин пожалел, что не обшарил карманы убитого. Может быть, нашел бы пистолет. Или кусок хлеба.

Сегодня третьи сутки скитаний. Одиночество стало невыносимым. И не потому, что Каргин боялся леса. Нет, он родился на Урале, в деревне Шайтанка, где кругом леса — не чета здешним. И вообще сейчас он ничего и никого не боялся. Он уже почувствовал свою силу, убедился, что ненавистные враги тоже смертны. Вот поэтому и бесило одиночество: ведь артельно любое дело сподручнее вершить. Рядовой Каргин вспомнил роту, капитана Кулика. Если бы он, Каргин, был с ними…

Под вечер, когда солнечные лучи бродили уже только в вершинах деревьев и не могли соскользнуть к земле, Каргин услышал русскую речь, по которой стосковался за эти дни, и сначала даже побежал на голоса. Потом проснулась осторожность, стал подкрадываться.

Затаившись за гнилым пнем, осмотрел небольшую полянку, на которой горел бездымный костер. Вокруг него сидели четыре красноармейца. Рядом с каждым лежала винтовка.

— Нет моего согласия на брюхе ползать! — зло сказал один из них.

Каргин больше не мог терпеть, вышел на полянку. Солдаты мгновенно схватились за винтовки и повернулись в его сторону.

— Вот и я, — только и сказал Каргин, почувствовав страшную слабость в ногах, и почти упал у костра.

На него смотрели настороженно, один даже шагнул в лес, чтобы проверить, а нет ли там еще кого. Каргин ничего не заметил. Он блаженствовал, он был радешенек, что здесь товарищи, что рядом потрескивает костер, от которого пахнуло домашним, мирным покоем.

— Вроде бы мне знакома твоя витрина, — сказал сосед.

Каргин повернулся на его голос и сияющими глазами уставился на говорившего. Ему знаком этот широкий разлет бровей. Волосы у солдата почти льняные, а брови черные.

Тут взгляд случайно упал на босые ноги солдата.

— Гришка!

Три дня назад они расстались почти врагами. В обычных условиях их неприязнь друг к другу могла бы держаться долго, а здесь, во вражеском тылу, где на долю каждого за эти дни выпало так много испытаний, оба обрадовались встрече. Григорий даже с радостью рассказал товарищам о том, как Иван чуть не застрелил его, когда он нахрапом полез к складу.