Александр Воинов - Отважные

Во рту у Геннадия Андреевича пересохло, он провел языком по губам и вдруг вспомнил пароль! Как же он мог его забыть?!

Он поднялся на покосившееся крыльцо и рукояткой пистолета осторожно стукнул в дверь.

И тут же ему ответил густой, низкий голос:

— Кто?

— Нельзя ли воды напиться?

Голос ответил:

— Воды? Воды много, пей сколько хочешь!.. Подожди, сейчас выйду!..

И Геннадий Андреевич услышал, как человек, теперь уже не таясь, зашагал по комнате.

Через минуту он появился из-за угла, очевидно использовав лаз. Лицо его рассмотреть было трудно, видно было только, что он бородат.

— Пошли быстрее, Павел Мартынович, — сказал человек. — Скоро солнце взойдет! Нам тут задерживаться не к чему…

Они быстро дошли до рощи.

Когда рассвело, Геннадий Андреевич увидел, что спутник его немолод, но крепок, борода у него светлая, лицо широкое, глубоко сидящие серые глаза смотрят умно и чуть насмешливо. Он назвал себя Харитоновым и оказался очень словоохотливым.

Старый лесник, он когда-то, еще в годы гражданской войны, служил в Богунском полку Щорса. Последние годы не работал, а жил в семье старшего сына, который занял его место, помогал по хозяйству. Теперь сына не было — ушел на войну, и старик остался с невесткой, но она сейчас находилась у своей тетки в соседней деревне.

Когда Харитонову, еще до отхода наших войск, предложили помогать партизанам, в нем взыграла старая сила. Он остался в своем доме, который стал местом явки партизан.

Так же как и Полознева, Харитоновы жили на отлете, у самой опушки леса. Темными осенними ночами можно было незаметно пробраться к хлеву, а из него уже в дом.

Дом Харитонова был крепкий, рубленый, и легкий дымок, который вился из трубы, и тихие, дремлющие деревья, — все создавало впечатление покоя и отрешенности от жизненных бурь.

Как только Геннадий Андреевич переступил порог, его обволокло теплом. Ему даже показалось, что пахнет парным молоком, которое он так любил.

Харитонов прикрыл дверь поплотнее и подсел к столу.

— Садись, Павел Мартынович! — сказал он. — Покажи-ка документы. Посмотрим, не надо ли кой-что подправить…

Он долго и внимательно рассматривал пропуск и удостоверение, которые были даны Борзовым и потому имели совершенно убедительный вид. Борзов достал их еще давно — на бланках оставалось только проставить даты, которые вписал сам Геннадий Андреевич. По документам он был Павлом Мартыновичем Токаревым.

— Так! — сказал Харитонов, внимательно изучив, казалось, каждую строку. — Все в порядке. Не подкопаешься.

— А в чем все-таки дело? — спросил Геннадий Андреевич, чувствуя, что стариком руководят какие-то важные соображения.

— Приказано передать вам маршрут, — переходя на «вы», сказал Харитонов, и по тому, как он вдруг стал серьезен, Геннадий Андреевич понял, что старик не так уж мягок, как показался на первый взгляд.

Но Харитонов не сразу перешел к сути дела. Он долго шепотом советовался, как ему поступить самому. Геннадий Андреевич слушал, смотря в его суровое морщинистое лицо. Да, трудно старику… но приказ выполнить нужно.

— Душа болит, — проговорил Харитонов, — знаю, надо, а не могу… не могу…

Что мог сказать Геннадий Андреевич? У каждого свой путь, опасный, тяжкий, но нужно идти по нему до конца, другого выбора нет…

Потом, собравшись с мыслями, Харитонов подробно и долго растолковывал, по каким дорогам и тропам следует добираться до партизанского лагеря.

— А теперь поспи, — сказал он, когда убедился, что подопечный усвоил маршрут. — Путь дальний… Топать и топать… Я схожу в деревню и сразу вернусь… — И, тяжко вздохнув, он вышел из дома.

Геннадий Андреевич прилег на кровать, сняв только сапоги, и сразу же заснул таким крепким сном, каким спал в детстве. Проснулся тоже мгновенно от какого-то внутреннего толчка, вскочил на ноги. Харитонов, одетый, сидел у стола.

— Уже пора? — спросил Геннадий Андреевич, взглянув в окно, где над дальним лесом кружили птицы. — Долго спал?

— Часа три, — ответил Харитонов.

— В деревне был?

Харитонов кивнул и присел на табуретке.

— Связной к тебе явился, — сказал он.

— Откуда?

— Из города. Николай, сынишка той, что повесили… Охотниковой!..

— Ну! — удивился Геннадий Андреевич. — Кто его послал?

— Думаю, Никита. Мальчишка дичится, мне не говорит.

— Где же он?

— Говорю ему, нет тебя здесь, а он не верит. Я, говорит, подожду! Как придет Павел Мартынович, скажи — пусть идет на опушку рощи…