Геннадий Семенихин - Послесловие к подвигу

– Господин майор, ах, господин майор. Как же вы забыли о том, что в вагоне-ресторане нас уже давно ждут бифштексы. – Помедлил и добавил как бы между прочим: – К тому же я вас очень прошу, не повторяйте больше этих безнадежных экспериментов.

И тогда Федор окончательно понял, что путь у него только один: отрешившись от необдуманных попыток бежать из плена, зарабатывать доверие Хольца и ждать удобного случая. Он стал чаще ему поддакивать в их длительных беседах, с удовольствием принял его предложение изучить немецкий язык в тех пределах, в каких он мог потребоваться для переучивания на новый для него истребитель «Мессершмитт-109». Ежедневно в двенадцать дня к нему приходил облезлый субъект в древнем пенсне, поношенном пальто с рыжим воротником из искусственного меха, некогда живший в России, но вывезенный сердобольными родителями в Берлин сразу же, как только грянула революция. Ровно час, минута в минуту, занимались они грамматикой и переводом, а потом Федор отводил его в ресторан и угощал сосисками и чашкой суррогатного кофе. Немец пил кофе мелкими глотками и с увлечением вспоминал, какие были в трактире у Тестова блины с икрой и расстегаи, каким ароматным был шустовский коньяк и как на масленицу залихватски скакали по Тверской на тройках.

– А теперь у вас очень плохо, – говорил пожилой немец, – кушать нечего, а Сталин – тиран, гонит вашу молодежь под немецкие пушки и танки.

– Да, плохо, – подтверждал Федор, – да, Сталин тиран.

Хольц приносил ему газеты и пестрые иллюстрированные журналы, рассказывающие о том, как армия фюрера громит советские войска. У майора Нырко радостно билось сердце, когда читал он скудные сообщения о том, что большевики предприняли под Москвой фанатическое контрнаступление, потеряли при этом много людей и боевой техники, а немецкие войска с целью выпрямления фронта отошли лишь на небольшое расстояние и прочно удерживают те рубежи, на которых высшее командование приказало им остановиться для перегруппировки. Однажды за этим занятием его застал внезапно вошедший Хольц и, сдвинув брови, сухим голосом спросил:

– Радуетесь?

– Да какое вы имеете основание так думать! – возмущенно выкрикнул в ответ Нырко. – Мне дорога туда отрезана.

– Это верно, – протянул полковник, не сводя с него пытливых глаз. – Одевайтесь побыстрее, господин Нырко. Машина у входа в гостиницу. Нам с вами надо посетить еще одно медицинское светило и договориться о процедурах. Я тешу себя надеждой, что в конце марта вы уже сможете танцевать.

«Черт с ним, если это даже был и сам Геринг, – подумал Федор, возвращаясь к действительности. – Нет ничего бездарнее глупой, неосмысленной гибели, Она никогда не была моей целью».

Федор и предполагать не мог, что он так быстро станет летать на «Мессершмитте-109». Его инструктор, невысокий, но крепко сбитый, удивительно рыжий обер-лейтенант Золлинг, после третьего тренировочного полета на двухместной машине выбрался из кабины, прихрамывая (он был ранен в декабре сорок первого над Клином, когда еле-еле ушел от преследующих МИГ-3 и после этого направлен в учебный центр), подошел к Нырко и протянул ладонь с короткими, будто обрубленными пальцами.

– Зер гут, русский! – улыбнулся он всем своим обветренным лицом, покрытым мириадами рыжинок. – Последний полет ты весь от начала и до конца проделал самостоятельно. И взлет, и набор высоты, и заход на посадку! – все зер гут!

– А вы бы после двух провозных на нашем «ишаке» самостоятельно по кругу слетали бы? – насмешливо спросил Нырко.

Золлинг схватился за живот и оглушительно захохотал:

– Да ты лучше любого конферансье, Федор! Я – и на «ишаке», на этой рус фанера! Шалишь, приятель. А кто потом будет мою дочь Ренату воспитывать? И за десять тысяч марок не согласился бы. – И он горделиво махнул рукой в сторону самолета, из которого они только что вылезли на стоянке. – Разве можно сравнить «ишак» и наш «мессер», как вы его называете!

«А ведь он в сущности прав, – подумал про себя Нырко, – действительно, летать на нашем И-шестнадцать гораздо сложнее и мастерства требуется значительно больше. А тут на третьем полете я уже самостоятельно производил весь пилотаж. Немец только был наготове исправить возможную ошибку».

– Немецкий «мессершмитт» зер гут! – сказал Федор и заулыбался.

Золлинг одобрительно поглядел на него.

– Полагаю, первый самостоятельный полет на «мессершмитте» вы должны сегодня отметить в нашем офицерском казино. Имею ли я, инструктор, право рассчитывать на пару рюмок коньяку?