Геннадий Семенихин - Жили два друга

– Ну, мушкетеры, порадовали старика сегодня!

За такой короткий срок – и такой скачок. Раньше из двадцати трех только трое выполнили задачу. А сейчас поворот на сто восемьдесят градусов: на весь полк лишь трое не выполнили. А вы, младший сержант Пчелинцев, не только стрелок превосходный, но и педагог. С завтрашнего дня вешайте сержантские знаки различия. Заслужили!

Поздно вечером зашел Демин на свою стоянку. Собственно говоря, мог бы и не заходить, но какая-то сила толкала. Самому себе он признался – это Зара. Хотелось встретить ее в привычной, примелькавшейся военной форме – незатейливой гимнастерке, синей юбке и сапогах. Встретить, чтобы сравнить с той, никому не известной, увиденной им сегодня на заре у озера.

Сумерки наползали на летное поле, чернильными тенями пятнали землю. Метрах в сорока от самолета горел костер. Тонкие линии отлетающих искр чем-то напоминали летчику пулеметные трассы. У костра три тени: Заморин, Рамазанов, Магомедова. На близком расстоянии угадываются лица. Демин бросил внимательный взгляд на оружейницу и почувствовал, что краснеет. Продолговатые черные глаза Зары показались как никогда красивыми. Она перекинула косу себе на грудь, играючись расплетала и заплетала ее конец тонкими длинными пальцами.

– Уй! Товарищ командир. Чего вы так смотрите? – спросила она с неожиданным удивлением и даже отодвинулась в сторону.

– Костер, – каким-то не своим, неестественно-жалким голосом проговорил лейтенант. – Ребята, да нам же за это влетит!

– Да отчего же, товарищ командир! – лениво зевнул Заморин. – Нас от фронта занесло так далече, что ни одного выстрела не слышно. Одно слово – на формировании находимся, то бишь на переучивании.

– Выстрелов не слыхать? – переспросил Демин. – А если Ю-88 пожалует? Он же отбомбится будь здоров. И Герингу потом доложит, как накрыли экипаж лейтенанта Демина на переучивании. Да и приказа о светомаскировке никто пока не отменял. Так что затушите.

– Оно так, – согласился механик и стал затаптывать огонь. – Сейчас ликвидируем, товарищ командир.

А картошка в мундире вот-вот будет готова.

– Товарищ лейтенант, – предложила Магомедова добрым голосом, – оставайтесь с нами картошку в мундире есть. Вкусная!

– Спасибо, Зарема, – поблагодарил он, – я обязательно останусь. – И сразу же поймал себя на том, что впервые назвал девушку по имени вместо обычного, уставного – «товарищ ефрейтор» или «Магомедова». Она не обратила на это ровным счетом никакого внимания.

Железным прутиком быстро и ловко выкатывала из потухшего костра одну за другой обугленные горячие картошки, прищелкивая языком, восклицала:

– Уй, какой будет сейчас пир! Уй, какая вкуснотища! – И опечаленно добавила: – Как жаль, что Лени нет. С обеда не приходил.

– Это вы о ком? – сухо уточнил Демин. – О сержанте Пчелинцеве?

– А у нас другого Лени нет, товарищ командир, – вздохнула Магомедова, далекая от мысли, что этот вздох ножом по сердцу пришелся Николаю Демину.

– Пчелинцеву я на КП разрешил задержаться, – вяло пояснил лейтенант. – Скоро вернется.

И в эту минуту донесся из темноты беззаботный голос воздушного стрелка:

– Кто там вспомнил мою фамилию? Вы, Зарочка? – И он пропел:

– Вот видите, – проворчал Демин, – я его только на час отпустил, а он через два возвращается. Ох уж эти мне сержанты!

– Почему сержанты? – удивилась Магомедова.

– Потому что с него причитается.

– Да, это действительно так, – весело подтвердил Пчелинцев. – Извините, товарищ командир, но я задержался не по своей воле. Меня подполковник Заворыгин задержал. Дал указание, как дальше готовить воздушных стрелков, не выполнивших сегодня задание, и преподнес два подарка. Один – новенькие сержантские погоны, а второй – вот это, – и широким жестом фокусника Пчелинцев вытащил из кармана бутылку с яркой, нарядной этикеткой. – Мускат «Красный камень!» Это ведь что-нибудь да значит, товарищи. Между прочим, подполковник приказал угостить всех членов экипажа.

– Леонид! Это же яичко к Христову дню, – пробасил Заморин.

– Мускат и картошка в мундире. Королевская закуска! – воскликнул Демин. – Это же действительно пир, как здесь метко заметила Зарема.

– До войны такое вино хорошими шоколадными конфетами закусывали, – задумчиво заметила девушка.

Пчелинцев картинно опустился перед ней на одно колено.

– Сударыня, после войны гарантирую вам самый дорогой шоколадный набор.