Василий Сорокин - Друзья Карацупы

В течение суток три раза — туда и обратно — переплывал Рекс широкую реку, своевременно доставляя важные донесения. А когда бои на плацдарме закончились, командир полка потрепал Рекса и растроганно сказал:

— Ты лучший у нас связной, Рекс!

— Кто в твоей упряжке вожак? — спрашивали рядового Уллубиева.

— Бобик, — говорил солдат и часто слышал в ответ смех.

— Почему смеешься? — сердился ездовой. — Зачем оскорбляешь?

— Да кто тебя оскорбляет?!

— Не меня, Бобика. Пойди, извинись.

— Ха-ха-ха, извинись, придумал тоже.

Уллубиев осуждающе качал головой:

— Вай-вай-вай! Не хорошо, не хорошо. Собаку обидел, все равно, что меня обидел. — И считая разговор оконченным, отворачивался и больше не произносил ни слова.

Глупые люди, смотрят на имена. А что оно, имя? Пустой звук. Хороший вожак. Умеет навести порядок среди собратьев.

В упряжке четыре собаки: Бобик — огромный дворовый пес, Борзик и Чайка — лайки, Марго — гончая.

Рядовой Уллубиев служит в 3-й гвардейской армии. Зовут его Батыр. Богатырь, если по-русски. Вывозит раненых, контуженых. Повозка низкая, узкая. Летом на колесах, зимой на лыжах. Жалко только, что на нее можно положить лишь одного человека. Да и собаки не потянут — тяжело будет.

Весь день, то разгораясь, то утихая, шел бой за населенный пункт. Санитары приносили с поля боя бойцов со свежими повязками. Многим необходима была срочная операция. И целый день Батыр возил раненых в расположившийся в овраге лазарет.

К вечеру собаки устали, еле тянут. Марго слегка отпустила лямку, Бобик оборачивается, ворчит на нее. А тут Борзику захотелось передохнуть хотя бы чуточку, ах, как он устал, как запыхался, весь день бегом да бегом. Вожак кусает Борзика в плечо. Не скули!

Когда на дороге встречаются рытвины, ухабы, собаки сбавляют шаг. При тряске раненые обычно стонут, собаки отлично понимают, что пассажиру больно, и стараются либо обогнуть выбоину, либо, если это невозможно, преодолеть ее тише. Вот и лазарет. Санитары уносят раненого. Батыр разворачивает повозку и снова едет на передовую. И пока едет, смотрит на свое «войско», на вожака.

Год назад подобрал Бобика в лесу. Передняя лапа была перебита, очевидно, пулей. Гитлеровцы обычно уничтожали в деревнях собак, вот и по этой дворняге, надо полагать, дали автоматную очередь. Батыр назвал лохматого найденыша Бобиком, вылечил, поставил в упряжку. С лихвой вернул Бобик затраченные на него труды. Стоит только гикнуть — как вожак прибавляет ходу, подзадоривая соседей и строго следя за тем, чтобы никто не проезжался за счет других, чтобы все тянули с одинаковой силой.

Настала ночь. Бой наконец утих. Но упряжка продолжала работать. Устал рядовой Батыр Уллубиев. Эх, залечь бы сейчас да выспаться! Но нельзя. Много раненых сегодня, а дороги раскисли, машина не пройдет. Можно вывозить только на лошадях да на собаках.

В час ночи пошел дождь. Батыр промок до нитки. Последнего раненого, укрытого двумя плащ-палатками, доставили в лазарет в пять утра.

Медленно занимался рассвет. Тучи все еще низко плыли над землей. В просветах между ними синело небо, пролившее этой ночью обильные слезы.

Сержант Андрей Осипов упал, когда до вражеских окопов оставалось каких-нибудь сорок метров. Не добежал. Качнулось небо, поплыли красные круги перед глазами, и память оставила Осипова. Последнее, что он помнил, был тонкий звон в ушах да еще резкая боль в животе.

Он не стонал, лежал молча и неподвижно. И только по чуть вздымавшейся груди можно было определить, что сержант еще жив.

Наступила ночь. Осенний ветер пробирался под шинель и знобил тело. Снизу покалывала холодная земля. Жизнь уходила медленно, но верно.

Очнулся Осипов от того, что кто-то лизал его в лицо. Сержант испуганно открыл глаза и обомлел. Рядом с ним сидел зверь. Думая, что это померещилось, Андрей снова закрыл глаза и опять почувствовал чье-то близкое дыхание возле самого лица. Сомнения исчезли — волк! Только что же он не хватает за горло. «Да я тебя сейчас как турну». Сержант потянулся за автоматом, но со стоном оставил попытку. Силы ушли. Теперь он станет легкой добычей. Однако странное дело, зверь и не думал нападать. Впрочем, волк ли это? Собака! Напрягши зрение, Осипов увидел брезентовую сумку с красным крестом. А, так ты санитарная, голубушка. А собака тем временем легла, подставила сумку. Однако Осипов не смог приподняться, чтобы вытащить бинты. Тогда, подождав минуту, не больше, убежала куда-то. А сержант снова впал в забытье. Очнулся от приглушенных голосов. Собака привела санитаров. Они быстро наложили повязку. Когда укладывали раненого на носилки, он чуть слышно стонал.