Альберт Мальц - Крест и стрела

Вилли пристально смотрел в угол кухни. Проследив за его взглядом, Берта поняла, что он глядит на аккордеон.

— Ну? — воскликнула она.

Вилли вздрогнул.

— Это у вас аккордеон?

— Не рояль же.

— Аккордеон, — мягко проговорил Вилли, будто в этом слове для него заключалось что-то очень дорогое.

— Ну и что?

Вилли обернулся к ней с таким сиянием в голубых глазах, что Берта только молча дивилась на него.

— Я раньше играл на аккордеоне, — так же мягко сказал он. Ему стало трудно дышать от внезапной горько-сладостной тоски. — Я… я любил это. Но мой аккордеон погиб во время бомбежки.

Берта ничего не ответила.

— Вы играете?

— Мой муж играл.

— Он на фронте?

— Я вдова.

Вилли кивнул.

— Ну, значит, спокойной ночи. — Не успев сделать и шага, он снова остановился. — Фрау?..

— Линг.

— Фрау Линг… нельзя ли… не разрешите ли вы мне поиграть минутку? На аккордеоне?

— Сейчас?

— Я… хотелось бы сейчас. Но если…

Берта пожала плечами.

— Ладно, только недолго.

— Спасибо.

Вилли быстро подошел к ящику, который служил аккордеону футляром. Осторожно вынув аккордеон, Вилли глядел на него заблестевшими глазами. Берта следила за ним взглядом, опять поразившись нежности, так неожиданно засветившейся в его глазах, и уже невольно интересуясь им. Он явился, когда обещал, не нарушил их уговора насчет денег и теперь больше не вызывал в ней враждебного чувства. Может, он и буянит, когда напьется, но вообще-то, видно, он не грубиян. По правде говоря, этот собачий убийца был довольно привлекателен. Вчера вечером, когда она не знала, чего от него можно ожидать, ее испугало то, что он такой большой; сейчас она смотрела на его широкие плечи и мощную грудь уже другими глазами. Единственное, что ее смущало, — это бесстрастность его лица. Никогда еще не видела она человека с таким каменным лицом — не жестоким, не злым, а просто без всякого выражения.

Она разглядывала его в упор. Вилли сел, поставив аккордеон на колени. Он слегка пробежался пальцами по клавишам, потом вытер их рукавом. Несколько секунд он сидел неподвижно, устремив рассеянный взгляд на инструмент. Очевидно, он забыл о ее присутствии. Она не знала, что в памяти его встают ушедшие годы и что аккордеон — единственный предмет из его прошлого, сохранивший на себе солнечный отблеск.

— Ну? — спросила она.

Вздрогнув от неожиданности, Вилли поднял глаза.

— Вы, кажется, хотели играть?

— Да, — торопливо ответил он. Положив пальцы на клавиши, он вытянул ноги и заиграл. Полилась нежная, грустная, совсем незнакомая Берте мелодия. «А ведь Иоганн играл куда хуже», — после первых же тактов подумала она. Тихонько вздохнув, она села и все смотрела на Вилли. Немного погодя она отвела взгляд и закрыла глаза. Музыка ей нравилась, но наводила грусть. Мужчина, играющий вечером на аккордеоне, был для нее как бы олицетворением всего, чего она лишилась, когда умер муж. Часто она с горечью думала, что городской женщине гораздо легче сносить одиночество. Городская может пойти работать на фабрику, а там всегда есть с кем перекинуться словом; а по вечерам можно пройтись по людным улицам, заглянуть к знакомым или поболтать с какой-нибудь соседкой. Но здесь, на ферме, — ужасно! Берте было не так тоскливо, пока сына не забрали в армию и пока у нее жил работник, хоть он был на редкость угрюмый малый. Словом, пока весь долгий день рядом была живая душа. Кто-то, с кем можно завтракать, ужинать и скоротать вечер. Очень тяжело, проведя целый день в одиночестве, и вечерами сидеть одной в темноте, одной ложиться в постель и знать, что проснешься, а в доме — никого. Уже почти год, как уехал сын, и два месяца, как нет даже работника; и вот в ее кухне появился мужчина, играющий на аккордеоне, и это просто жестоко, это невозможно вынести, потому что теперь она еще острее будет чувствовать свое одиночество по вечерам.

— Ну, хватит! — вдруг грубо сказала она. — Мне пора спать.

Вилли оборвал аккорд. Торопливо и смущенно он поднялся с места. Он не понимал, почему рассердилась женщина, и обиделся. Но без возражений положил аккордеон обратно в ящик.

— Спасибо вам, фрау Линг. Прекрасный инструмент. Мне было так приятно…

— Напрасно я вам позволила играть, — резко перебила его Берта. — Уходите. Я устала.

— Д-да, — запинаясь, сказал он. — Простите. — Окончательно растерявшись, он быстро вышел.

— Смотрите же, — крикнула Берта ему вслед, подбегая к двери, — остальные деньги в субботу, или я иду в полицию, так и знайте!