Альберт Мальц - Крест и стрела

И это его спасло. Другая собака вцепилась бы куда попало, но эта разъяренная дворняжка прицеливалась только к горлу. Она бросалась на него, натыкаясь на локоть, отскакивала и бросалась снова, а Вилли тем временем вышел из оцепенения и стал молотить кулаком наугад. Один удар пришелся по собачьей морде, и сука, визжа, покатилась по земле, но тут же опять кинулась на Вилли. А он все махал своим огромным кулачищем, и на этот раз мощный удар обрушился ей на череп. Собака упала и больше не подымалась. Лапы ее слегка дернулись, потом она затихла.

Быть может, она еще не издохла, а была только оглушена, но установить это уже не удалось. Когда собака завизжала от первого удара кулаком, Берта Линг выбежала во двор — и все дальнейшее происходило у нее на глазах. Закричав, Берта побежала к забору, но поздно — собаку уже ничто не могло спасти. Какой-то странный подсознательный толчок заставил Вилли вспомнить способ убийства, которому его обучали еще новобранцем в армии, и он, шатаясь, поднялся на ноги. Согнув колени, он высоко подпрыгнул над собакой и с размаху стал на нее обеими ногами. Берта услыхала хруст собачьих ребер. Она истошно закричала. А Вилли, изумленный ее внезапным появлением, испуганный ее криком, растерянно глядел то на незнакомую женщину, то на собаку. От физических усилий голова его кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Он вдруг понял, что наделал, и не знал, куда деваться от стыда.

Берта подбежала к неподвижной собаке, опустилась на колени и громко окликнула ее. Собака не шевельнулась. Берта подняла и опустила бессильно упавшую собачью голову, потрогала рукой жирное туловище. Наконец с испугом и гневом она убедилась, что собака мертва. Вскочив на ноги, Берта дала волю своей злости: посыпались самые грубые крестьянские ругательства. И вдруг она замолчала. К ее удивлению, убийца исчез. Она взглянула на дорогу — его не было. Она пробежала несколько шагов в сторону завода — она сразу догадалась, что это один из заводских рабочих, — но впереди была только тьма да туман. Вне себя от злости, Берта вернулась к собаке.

Берта разозлилась вовсе не потому, что была привязана к собаке. Суку завел когда-то ее муж, а Берта терпеть не могла это злобное существо. Но почему же не иметь на ферме собаку, тем более такую, которую и кормить не надо — она поедала всяких грызунов, кишмя кишевших в сарае и на полях. А всего неделю назад Фримль, мясник из их деревни, предлагал ей за собаку четыре марки, если она будет держать язык за зубами, а он уж распорядится собакой по-своему. Берта хоть и отказалась, но обещала подумать. С одной стороны, одолевают крысы, с другой — времена тяжелые, и четыре марки на дороге не валяются. Теперь, конечно, крысы заживут в свое удовольствие, а Фримль вряд ли купит мертвую собаку. А если и купит, размышляла Берта, то, небось, скостит цену, скряга чертов! Сделка тайная, так что она будет в его руках.

Вконец расстроившись, Берта решила оттащить собаку на ночь в подвал. Завтра утром она пораньше отвезет ее в город и попробует договориться с Фримлем.

Волоча за собой тяжелую, неподатливую собачью тушу, она пошла к двери, которую оставила настежь, когда выбежала во двор. Она подняла собаку за шиворот, перетащила через порог и вдруг застыла на месте от страха. В кухне возле раковины пил воду из стакана пьяный убийца.

Если бы Берте, когда она выбежала из дому, попалась под руку палка, она раскроила бы Вилли череп, нисколько не думая о последствиях и не боясь за себя. Сейчас же, столкнувшись с ним в своей собственной кухне, она перепугалась. Она не знала, что Вилли вошел в ее дом без всякой цели, как незадолго до того забрел на картофельное поле, а увидев кран, понял, что его мучает нестерпимая жажда, и стал пить стакан за стаканом — это был уже четвертый.

Она видела в нем только озверевшего, пьяного в стельку мужчину, — чего доброго, он прикончит ее, как прикончил собаку.

Молча, вся дрожа, она смотрела, как он выпил полный стакан воды и налил еще. Потом встрепенулась, взяла себя в руки и быстро распахнула входную дверь, чтобы обеспечить себе отступление, если он вдруг бросится на нее.

— Эй, — резко крикнула она, — какого черта ты тут делаешь? Вон отсюда, быстро!

Вилли, успев налить только полстакана, медленно обернулся. Нижняя челюсть его отвисла, как у слабоумного. Вид у него был отталкивающий. Налитые кровью глаза, мокрые всклокоченные волосы, промокшая и разорванная собачьими когтями спецовка — его можно было принять скорее за бродягу, чем за рабочего. Но больше всего пугало Берту то, что он такой большой. Она привыкла к крупным мужчинам, но этот, хоть и ссутулившийся, еле державшийся на ногах, казался просто громадиной. Однако возмущение пересилило в ней страх.