Альберт Мальц - Крест и стрела

— Все оказалось сплошной мерзостью, вот что, — убито ответил он. — Ты и я, мы могли бы так славно жить вместе. Я часто думал, что мы будем жить на этой ферме, как… как на острове. Отдельно от всех. Но теперь этого не будет.

— Почему? — мягко спросила она. — Скажи мне, о чем ты думаешь? Не скрывай от меня. Я твоя жена, Вилли.

Он повернулся и посмотрел ей в лицо. Взгляд его смягчился от благодарности за ее любовь.

— Возьми мою руку, Берта. — Он протянул ей руку через стол. — Давай крепко держаться за руки, любимая. Не отнимай свою руку, что бы я ни сказал.

Берта обеими руками схватила его крепкую кисть.

— Нет, я тебя не отпущу, — прошептала она. — Что бы ты ни сказал, я не выпущу твою руку… пока ты любишь меня, Вилли.

— Да, я тебя люблю. Не знаю, что бы со мной было, если бы я тебя не полюбил, — со страстью сказал он и вздохнул. — Ну, хорошо, слушай. Сегодня у нас был праздник, — глухим голосом начал он. — Так приятно выпить шампанского, выкурить настоящую сигарету. А Руди привез тебе подарки — духи, ночные рубашки. Я скажу тебе, как Руди добыл все это, Берта. Руди мне все выложил. Он был пьян и хвастался, как иногда хвастается мужчина перед мужчиной. Должно быть, он сильно разозлился на Гедду. Я тоже мужчина, мне легко понять, что у него на душе. Его мучила ревность. Если девушка с кем-то путалась, то почему она отвергла его? Словом, желая показать мне, что он не ревнует, Руди рассказал мне одну историю. «Стану я унижаться перед какой-то Геддой», — заявил он и рассказал мне про французских женщин.

Пальцы Берты сжали его руку.

— Понятно, — с горечью перебила она. — Сыновья не рассказывают матерям такие вещи. И мужья женам — тоже. Но женщины не так уж глупы, мы знаем, какие бывают мужчины. Мужчины — всегда мужчины, тут уж ничего не поделаешь. Что ж, скажешь, ты никогда не ходил к проституткам до женитьбы?

— Да, я ходил к проституткам.

— Вот видишь. Почему же Руди должен быть другим? Он в армии, он на войне. Я стараюсь не думать о таких вещах, да и что толку.

— За несколько дней до отъезда домой Руди послали арестовать какую-то женщину. Руди пошел не один, их было человек десять. Женщина жила одна с четырнадцатилетним сыном. Они пришли рано утром, когда женщина и мальчик спали.

— Вилли, зачем ты мне это рассказываешь? — с ожесточением воскликнула Берта.

— Берта, если ты выпустишь мою руку до того, как я расскажу тебе все, я… я не знаю, что я сделаю…

Берта испугалась и сразу притихла, потом нехотя проворчала:

— Говори!

— Эта женщина была богата. Она жила на окраине маленького городка. У нее было имение с большой фермой и большим домом. Амбар у нее был полон зерна. Накануне за этим зерном приехали грузовики — у нее хотели отобрать все, — и она подожгла амбар. Поэтому Руди и другие пришли арестовать ее. — Вилли оперся лбом на ладонь свободной руки. В голосе его слышалась огромная усталость, — Они не стали дожидаться, пока им откроют, они выломали дверь. Женщина соскочила с кровати в ночной рубашке — в розовой, — сказал Вилли (Берта тихонько ахнула), — и встретила их наверху в коридоре. Мальчик был с нею. Тогда унтер-офицер, командовавший отрядом, объявил женщине, что она арестована. Она ничего не сказала, словно давно ждала этого. Она только попросила унтер-офицера дать ей несколько минут, чтобы переодеться. Он разрешил. Когда она ушла в спальню, унтер-офицер созвал своих людей. «Слушайте, ребята, — сказал он, — так рассказывал мне Руди, — эту женщину сегодня же утром расстреляют, мне это точно известно. Почему бы нам не доставить ей удовольствие перед смертью? Сами видите, она лакомый кусочек». И они вошли в спальню.

— Ох, перестань, перестань! — закричала Берта. На руку Вилли закапали горячие слезы. — Зачем ты это?

— Мальчик пытался остановить их. Тогда один из солдат подтащил его к кровати. Унтер-офицер все время повторял ему: «Смотри хорошенько, вот как аист приносит детей». Руди рассказывал это, покатываясь со смеху. Ему это казалось страшно смешным.

Берта молчала и горько плакала.

— И вот, прежде чем увести ее, солдаты стали рыться в ее шкафу. Капрал сказал им: «Не стесняйтесь, ребята. С какой стати оставлять эти вещи французам?» Вот каким образом немецкая мать получила красивый свитер, две ночные рубашки и флакон духов.

Берта дрожала всем телом.

— Я ведь не отняла руку, — прерывисто сказала она. — Ты доволен?

Они долго молчали: им нечего было сказать друг другу. Берта горестно всхлипывала, потом вдруг взорвалась: