Марчелло Вентури - Белый флаг над Кефаллинией

На меня действовала вся атмосфера, царившая в комнате матери. Это была просторная спальня. Когда мать уходила из дому, я прокрадывался туда на цыпочках с ощущением страха и вины. От орехового комода успокаивающе приятно пахло деревом, но стоявшая за моей спиной пустая двуспальная кровать, аккуратно застеленная голубым покрывалом, прикрывавшим две пары взбитых подушек, наводила на меня страх и казалась необъятной. На моей памяти мама всегда спала на этой кровати одна и не боялась.

Я останавливался около комода.

В полутьме лицо отца, освещенное лишь слабо мерцавшей лампадкой и светом, струившимся сквозь прикрытые ставни, оживало: рот кривился гримасой боли, глаза становились еще более грустными. Можно было подумать, что в тот день, когда затянутый в свой красивый мундир капитана артиллерии он позировал фотографу, чтобы послать фотографию жене, он уже знал об уготованной ему неминуемой гибели.

Эту фотографию размером в почтовую открытку он прислал с Кефаллинии. (Мама говорила, что снимок удачный, хотя в жизни отец был гораздо красивее.) Карточка была наклеена по традиции на кусок желтоватого картона. («Какие там могут быть фотографы, на этом затерянном в море, отрезанном от мира острове!» — вздыхала мама, снисходительно покачивая головой.) Картонка была рыхлая, почти как промокательная бумага; на оборотной стороне итальянскими буквами было выдавлено имя фотографа: Паскуале Лачерба, Аргостолион, улица принца Пьемонтского, дом № 3.

Глядя на потемневшее море в барашках (дул сильный ветер), я думал: «Да, этот остров действительно отрезан от мира; во всяком случае, маршруты океанских лайнеров проходят стороной».

Чтобы добраться до Кефаллинии, мне пришлось доехать до порта Патрас и там пересесть на паром, курсирующий между островами архипелага; к вечеру я приехал в Сами, сел на автобус, который ходит через перевал Энос, и только поздно ночью, после двух суток пути, увидел мерцавшие вдоль побережья залива огни Аргостолиона.

Я всматривался в морскую даль в ожидании, когда появятся очертания трех островов. Мне было известно, что Итака, Кефаллиния и Занте [1] Занте — то же, что Закинф. — Здесь и далее примечания переводчиков. расположены близко друг от друга, — я их видел еще по дороге в Патрас. Они похожи на дрейфующие военные корабли, с которых снято вооружение. Мы тогда прошли мимо, оставив их где-то позади, за кормой… Я пока не мог различить ничего, кроме сплошной темной массы хвойного леса: ни деревушки, ни краснеющей меж деревьев крыши, ни полоски дороги… Острова Итака, Кефаллиния и Занте лежали далекие от мира, безлюдные, погруженные в странную, неестественную тишину, которая казалась мне особенно тягостной оттого, что я знал: там покоятся мертвые.

Из всех трех островов на Кефаллинии их больше всего. Я вычитал это в учебниках географии и даже в туристских справочниках.

Когда-то, много веков тому назад, в отличие от того, что мы видели теперь, здесь пролегал морской путь из Италии в Грецию. В ту пору Кефаллиния называлась также Черным Эпиром, Меленой, Телебой. Борьба за обладание этим островом, расположенным у входа в залив Лепанто, не раз заканчивалась вторжениями и войнами. Первыми, кто высадились и погибли на его берегах, были фиване. Потом приходили воины из Афин, пехотинцы Филиппа V Македонского, вслед за ними — римские легионеры, норманны, венецианцы, турки, а в более поздние времена здесь побывали солдаты французской, русской и британской армий.

Может быть, поэтому показалась мне такой противоестественной и тягостной эта тишина. С историей Кефаллинии я познакомился, проштудировав небольшой учебник в красной обложке; он лежал в шкатулке, где мама хранила свои реликвии: какие-то непонятные, известные только ей бумаги, форменные пуговицы из желтого и белого металла, пачку высохших сигарет «Три звезды», любовные письма, бесплатные фронтовые открытки, свернутый в трубку диплом Министерства обороны, посмертную награду — серебряную медаль.

Изучая историю Кефаллинии, я запомнил названия основных городов, тех, что значились на карте: Аргостолион, Ликсури, Святой Георгий Кастро, Сами. Узнал, что в долинах и на возвышенностях там произрастают в небольших количествах пшеница и овес, что там разводят коринфский виноград и оливки, узнал, что жители Кефаллинии — по большей части рыбаки и крестьяне — люди смирные, безобидные.

Но ни в учебниках географии, ни в справочнике для туристов, выпущенном в 1940 году, упоминания о последней оккупации острова быть не могло.