Евгений Подольный - Алый талисман

Как медленно тянутся секунды… Пора… Георгий два раза нажимает кнопку сброса бомб и со скольжением резко уходит в сторону, затем почти у самой земли разворачивается на север…

Дворникова все нет и нет. Алимкин пристально вглядывался в далекую черту горизонта, откуда должны были прилететь Георгий и Наташа. Глянул на часы — по времени горючее уже вышло. У пустого капонира лицом на юг стояли Цыбуленко, Котов и Беднов.

Алимкин перевел взгляд на свою машину. Машинально считал пробоины под центропланом, и тут, к своему удивлению, услышал ритмичный перестук каблуков. Обернулся. Стрелок Алексей Рыжов, весельчак и балагур, держась за кромку кабины, с дьявольской легкостью выбивал чечетку на центроплане.

— Что еще за штучки! — нахмурился Алимкин, но тут же, поняв причину такого непомерного веселья своего стрелка, сам просиял радостной улыбкой: с юго-запада на малой высоте летел «горбатый» — Ил-2. Над капониром «семерки» замелькали подбрасываемые вверх пилотки и фуражки.

Рыжов, безошибочно определив настроение своего командира, скатился с плоскости:

— Товарищ младший лейтенант, разрешите доложить?

— Докладывайте, младший сержант, — принимая игру, великодушно разрешил Алимкин, настраиваясь на шутливый тон: такое ведь дело — вернулись друзья!

— Во-первых, — торжественно сообщил Алексей Рыжов, — поздравляю вас с присвоением очередного воинского звания лейтенанта. Во-вторых… — в цыганских глазах Алексея плясали бесенята.

— Ну, так что же во-вторых?

— А во-вторых, — Рыжов перевел дух, — с награждением вас орденом Красного Знамени…

— Ты, друг, такими вещами не шути!

— Точно, товарищ командир. Представление сделано на вас, Карушина и Дворникова. Писарь Листовский по дружбе только что сообщил. Я еще ему целую пачку «Беломора» подарил за такую новость. Так что с вас причитается…

— За добрую весть спасибо! Только представление еще ничего не значит.

— Как это ничего не значит!

— Да ты чего губы-то надул? На, держи свой «Беломор». А это — еще пачку — твоему писарю. — И, направляясь к самолету Дворникова, весело погрозил пальцем:

— Учти, Алеха, взятки берешь!

«Семерка» зарулила в капонир. Георгий стащил с головы шлемофон, отстегнул привязные ремни и, откинувшись на бронеспинку, с минуту сидел неподвижно. Но увидев внизу Алимкина, оживился, пружинисто выбрался на крыло, сбросил парашют и, спрыгнув на землю, хлопнул по плечу улыбающегося друга:

— Привет землякам-тулякам!

— Что случилось, Жора? — с ходу спросил Алимкин.

— Обычное дело, — с досадой махнул рукой Дворников. — Уже над самой линией фронта перехватила нас четверка «фоккеров». Тут к нам на помощь пара наших «яков» подоспела. По красным кокам вижу — ребята из эскадрильи Калинина. Крепко они фрицев закрутили. Двоих связали боем, ну а два других не отстают, как гончие псы, в наш хвост вцепились. Чего только я ни делал, уж, кажется, ниже земли на метр шел. Думал: еще чуть — и полон рот земли. Спасибо, Наташка выручила.

Георгий, лукаво прищурившись, пристально посмотрел на Ивана, но тот не отвел взгляда, улыбнувшись, спросил:

— Ну чего ты? Дальше-то что было?

— Одного «фоккера», видно, она крепко зацепила. Задымил он и потянул на юг. Второй — за ним. Словом, молодчина!

Они оба посмотрели на заднюю кабину: Наташа, путаясь в лямках парашюта, выбиралась на центроплан. Ей деликатно помогали Цыбуленко и Котов.

— Вот это, Ваня, забота о человеке! — не без иронии констатировал Георгий и, обняв друга, вполголоса пропел:

— Да не голубые, а серые, — смущенно поправил его Иван.

— Ничего ты не понимаешь, Ваня: в солнечный день у нее глаза голубые, а в пасмурный — серые. Ты присмотрись получше.

Наташа, поддерживаемая мотористом и механиком, съехала с крыла и, почувствовав под ногами землю, выпрямилась. Ныла поясница, затекли ноги. Полтора напряженных часа, проведенных в тесной кабине, давали о себе знать.

— Умаялась, голубушка, — сочувственно вздохнул Беднов, — на-кась, молочка хлебни чуток.

Он осторожно, чтоб не расплескать, протянул девушке небольшую кринку с кислым молоком. И, видя ее удивленный взгляд, пояснил:

— Я тут у местных разжился. Да ты пей. Невелика корысть: на табачок сменял.

Наташа с удовольствием отпила несколько глотков и вернула кринку: