Б. Воробьев: Один день июля

Не скрою: такое может случиться. Дивизия обескровлена. У нас едва наберется три тысячи бойцов, в то время как у немцев втрое больше солдат, а главное — у них танки. Конечно, мы выдвинули на танкоопасные направления истребительную артиллерию и минировали подходы, но — танки есть танки. Поэтому вам следует подготовить батарею к взрыву. Я сообщил в штаб армии о нашем положении. Командующий просит продержаться хотя бы полдня. Обещает помочь, но, откровенно говоря, я не вижу, что здесь можно сделать. Чтобы деблокировать нас, нужна по крайней мере ещё дивизия.

— Батарея заминирована, товарищ полковник, — сказал Фролов. — Под каждой машиной установлен заряд тола. При угрозе захвата — взорвем.

— У меня к вам вопрос, капитан, — проговорил молчавший до сих пор комиссар. — Вам не кажется, что немцы пронюхали о “раисах”? [1] В первые месяцы войны гвардейские минометы получили на испытаниях название “реактивные снаряды” (“эр-эс”, “раисы”). Имя “катюши” за ними закрепилось позже. Уж больно они вцепились в нас. Как собаки в медведя.

— Я в этом уверен, товарищ полковой комиссар. Абсолютных фактов, правда, нет, но ведут себя немцы подозрительно. Например, они не бомбят нас.

— Как вы думаете, почему?

— Парадоксально, но факт — боятся разбомбить батарею. Надеются захватить установки целехонькими.

— Вот! — комиссар хлопнул ладонью по столу. — Именно — захватить! Я не допускаю подобного исхода, однако настаиваю на принятии дополнительных мер по охране установок. Вы же знаете, что немцы не посчитаются ни с чем, чтобы заполучить хотя бы одну машину.

Об этом Фролов знал. В свое время представитель высшего командования, инструктируя его по поводу сохранения в тайне каких бы то ни было данных о “раисах”, познакомил Фролова с некоторыми сведениями, известными лишь узкому кругу лиц.

Оказывается, когда в Берлине стало известно о появлении в Красной Армии нового оружия, гитлеровское руководство потребовало от военного командования немедленных сведений о нём. За “раисами” началась настоящая охота. В специальных листовках, отпечатанных на русском и немецком языках, обещалась награда в пятьдесят тысяч марок любому, кто поможет в захвате “раис”. Если таковым окажется немецкий военнослужащий, то ему обещалось звание “героя германского народа” с вручением высших орденов и дарованием пожизненной демобилизации. Не осталась в стороне и немецкая военная разведка. Специальный отряд диверсантов, подготовленный в одной из тайных школ абвера, был направлен на фронт все с той же задачей — захватить новое оружие русских.

“Возможно, — подумал Фролов, — что эти субчики и сейчас крутятся где-то около. Только и мы не лыком шиты…”

— Охрана, товарищ полковой комиссар, достаточная, — сказал он. — Единственное, о чём я прошу командование дивизии, — выделить нам, сколько можно, гранат. За остальное можете не беспокоиться, “раисы” немцам не отдадим.

— Хорошо. Верю, — сказал комиссар. — А насчет гранат…

— Будут гранаты, — отозвался командир дивизии. — Много не дадим, у самих негусто, а несколько ящиков подкинем. Я прикажу начбою. Всё?

— Всё, товарищ полковник.

— Тогда идите. Я буду на КП. Связь со мной проверять каждые пятнадцать минут. В случае прорыва немцев на позиции батареи подрывайте установки, не дожидаясь приказа…

Припав к стереотрубе, Фролов медленно поворачивал её слева направо, стараясь разглядеть происходящее у передовых окопов.

Немцы начали атаку.

Пулеметная стрельба и выстрелы пушек, раздавшиеся сразу в нескольких местах, набирали силу и постепенно приближались, но ясной картины боя ещё не было. Однако по гулу, который доносился всё явственнее, по усилившейся дрожи земли, которая словно ожила и задышала громадными легкими, можно было определить, что на дальних подступах уже введены в действие и соприкоснулись силы, стремящиеся опрокинуть и смять друг друга.

Сколь долго будет длиться это противоборство? Верные себе, немцы введут или уже ввели в дело танки и постараются рассечь дивизию. Это их излюбленная тактика — рассекать. Прием старый, но верный, когда знаешь, что встречного танкового боя тебе не навяжут.

Фролов оторвался от стереотрубы, потер переносицу и надбровья. Боясь пропустить хотя бы одну подробность разворачивающихся событий, он так сильно прижимал окуляры к лицу, что резиновый валик оставил на коже глубокие вмятины. Растирая их, Фролов быстрым взглядом окинул позицию. Люди были на местах. Из окопов и ячеек по всему периметру позиции виднелись зеленые каски батарейцев. Неподалеку, положив руки на приклад ручного пулемета, расположился сержант Морозов. Он тоже надел каску и внимательно смотрел поверх бруствера, лишь изредка оборачиваясь в сторону Фролова, как будто проверяя, всё ли у того в порядке.

Читать дальше