Андрей Ефремов - Блокпост-47д. КНИГА - I . «СЛУЖБА НАРЯДОВ»

Судя по всему, бандитов он совершенно не боялся. В то время как в Ведено или в Центорое сутками находились отряды боевиков в количествах по сто-двести голов, которые за ночь полностью вырезали семьи лояльных к федералам администраций и простых людей, он совершенно спокойно ездил там по своим мелкокоммерческим делам. Когда похищали людей, его не трогали. Вполне может статься, что в этом сыграло свою роль именно куначество.

Были моменты любопытных расспросов на эту тему, но Джамал всё сводил к тому, совершенно без стыдобы, что ему всё это до… лампочки. И никаких лютых бандитов для него просто не существует. Но вполне может быть и такое, что человек либо устал от войны, либо привык ко всему этому бардаку или просто попивает чтобы быть похрабрее. Кто его знает, чужая душа — потёмки. Кромешная тьма.

Воспринимался он всеми бойцами уже как неотъемлемая часть пейзажа — Джамал, ну и Джамал. Но относились всё-таки к нему в неких пределах не бросающейся в глаза осторожности и здравого недоверия.

Очень интересный человек был этот Джамал. Ну вот к примеру, какому мужику придут в голову такие рассуждения.

На речке, возле разрушенного моста на краю селения, отряд набирает воду. Двое бойцов суетятся в кузове с водяным насосом. Человек десять рассредоточились для прикрытия трудового процесса в прилегающей рощице и их не видно.

Герасимыч завёл дырчик, сидит на большом камне неподалёку от машины и бдительно любуется пейзажем с помощью автомата. Пока вода засасывается в цистерну, двое валяются на боковых скамейках вдоль завешанных бронежилетами бортов и вспоминают древние анекдоты. В посёлок, на огромной скорости, вонзается Джамал на своём обляпанном грязью авто. Увидел знакомый «Урал», не поленился, разбрызгивая колёсами мелкие камни, резво, чуть ли не боком, игнорируя пологую объездную дорогу, съехал вниз по крутому склону:

— Здоров, якуты!

Над бортами возникли любопытные пошарпанные каски:

— Салям, дорогой!

— Здорово, братан!

Видя, что ничего интересного не происходит, каски исчезли.

Джамал встал рядом с Герасимычем, закурил, постоял. Посмотрел на бурлящий поток, полюбовался высокими скалами в ореоле белых облачков на фоне голубого неба, прислушался к упоительно сладкому пению птиц и спрашивает:

— Гаврила, а ты что, свою жену совсем не любишь что ли?

Гавриле совершенно не до лирики — башка раскалывается после вчерашнего. Да к тому же привыкший к бесконечным взаимным приколам своих соратников, ожидая розыгрыша, аккуратно прощупывает цели и поставленные вопросом задачи:

— Чё к чему? Ну ваще-то если бы… голову погладила бы — вот это в самый раз… А что?

Выдувая тонюсенькую струйку дыма и внимательно её изучая, горец серьёзно отвечает:

— Да у нас говорят: «кто сидит на холодном камне — жену не любит».

Через некоторое время смысл сказанного всё-таки допёр. Герасимыч, у которого ещё не всё потеряно, делая вид что уже вполне отдохнул после тяжёлого физического труда, встаёт, театрально потягивается, аж на носочки привстаёт:

— Да-а… Вот если бы моя сейчас ещё и спинку почесала бы… — Кивнул в сторону товарищей. — А то от энтих дождёшьси.

Джамал, заразившись спиновытягиванием, тоже изогнулся. Даже в позвоночнике смачно хрустнуло:

— Вот эт-точно!

Постояли, доверительно по-мужицки помолчали. В голову Герасимыча, вконец измотанному без бабьих ласк, сентиментальным ужом вползает незабвенный образ дражайшей, благоверной супруги, которая нежно массирует ему больную голову:

— А вот, Джамал, почему мужику всегда хочется чтоб жена спинку чесала? — И с грохотом зашвыривает в кузов валявшееся рядом с ним ведро. Карканье птиц усилилось, послышались неразборчивые упоминания какой-то матери.

— Ну-у… вот, Гаврила… — Джамал на секунду задумался. Отвечает, — Когда собаку за ухом там или морду чешешь, она же балдеет?

Герасимыч, чесанув свой затылок, представил картинку, как он скребёт какого-то шелудивого пса и тот от удовольствия, пуская обильную слюну, ажно жмурится. И полностью соглашается:

— Эт-точно.

— Ну так же и мужик. — Снова пускает серьёзную табачную струйку.

Гаврила, сдерживая смех и проклиная себя за то что опять попался на прикол, тем что почесал-таки свою пустую башку, усугубляет своё положение:

— У вас же собака — грязное животное.

Извиняющимся тоном:

— Ну я же — образно… — И добивая оппонента неуклюжей простотой, — К тому же у вас она — друг человека.