Фидель Кастро - В горячих сердцах сохраняя (сборник. Рассказы и стихотворения)

Когда до перевала оставалось совсем немного, Магуара велел сделать привал:

— Стой, ребята! Наверху нас караулят. — И он скинул с плеча карабин.

Мы тоже сняли винтовки и поставили их на боевой взвод. Лощина усилила звук металла и вернула его нам.

— В цепь здесь не развернешься. Поэтому дальше будем пробираться, как подскажет обстановка, — объяснил Магуара, пригибаясь как можно ниже.

Все последовали его примеру.

Так мы и шли, согнувшись чуть ли не в три погибели, — один за другим все тридцать шесть человек, а впереди Магуара. От раскаленной насыпи исходил запах пепла. Спустя какое—то время начались заросли сухого, когтистого чертополоха, в которых кучками стояли люди. Каждая семья держалась обособленно. Стояли они как раз там, где проходил перевал и начиналась деревня.

В тишине лишь разносились гулкие звуки шагов, которые солдатские ботинки печатали о сухой, затвердевший грунт.

Магуара приостановился.

— Вечер добрый! — поздоровался он с крестьянами.

— Здравствуйте! — почти в один голос протянули крестьяне.

— Ну, что тут у вас нового? Не случилось ли чего? — спросил Магуара, снимая фуражку.

Он стоял прямо посередине дороги. Резвый ветерок мигом налетел на него, надул, словно паруса, его брюки и тут же, поднимая за собой целый вихрь пыли и мусора, ринулся дальше, за деревню, в сторону соседней рощицы, и пропал в ней.

— Да уж случилось, много чего случилось. Сразу, поди, и не поверите, — ответил дочерна загоревший мужчина.

— Ну а что именно? — насторожился Магуара.

— Что именно? А вон полюбуйтесь, пожалуйста. Вся семья Родобладо тут.

Тот, кто отвечал Магуаре, развернулся и, ковыляя, направился к каким—то тюкам, сваленным бесформенной грудой у входа в одну из лачуг. Чей—то пес, приподняв носом край мешковины, принялся было что—то под ней вынюхивать.

— Вот. Почти все здесь, — продолжал мужчина. Стоило Магуаре шагнуть в сторону убитых, как крестьяне толпой двинулись вслед за ним. Какая—то старуха, опередив всех, вырвалась вперед с криком:

— Аларкан, пошел вон! Кому говорят, проклятый, пошел вон!

Собака обежала вокруг груды и исчезла в дверях лачуги.

Тела были прикрыты джутовой мешковиной. Над ними роились тучи мух. Магуара прошел вдоль убитых, откидывая накрывавшую их мешковину, а затем обратился к мужчине, который заговорил первым:

— Вот вы сказали «почти все здесь». Значит, кого—то не хватает? Я правильно вас понял?

— Так я про то и толкую. Нет того самого, которого вы видели в ущелье около де—ла—Круса, — объяснил мужчина.

— Тот, кого вы нашли там, внизу, наверняка даже не подозревал, что всех его родственников перебьют, — вступил в разговор другой крестьянин. — Ведь он был из той же шатии—братии, что наведалась сюда. Он к ним перекинулся то ли в январе, то ли в феврале. Правильно я говорю, Чано?

— Да, примерно так. Где—то в феврале, — ответил тот, к кому обратились с вопросом, сдвигая на затылок плетенное из соломы сомбреро. — Но в этот раз он объявился у нас дня за три до их прихода. Сказал, что ушел от них. Однажды увидел, сколько они положили народу, и решил с ними завязать. Понял, что они за подонки. Так он нам объяснял.

— Искали его, а заодно порешили всех — отца, мать, сестру, — подхватил его сосед с желто—зеленым лицом и прищуренными глазами. Он стоял, скрестив на животе руки, изборожденные крупными узловатыми венами.

— По—моему, он знал, что за ним должны прийти. Дома почти не появлялся, ночевал в Поса—Онда: там у него живет какая—то родня. Сюда приходил ни свет ни заря и быстро сматывался. Все спрашивал, не заходил ли кто за ним, а потом снова исчезал.

— А вчера они наконец его заловили. Он кинулся вниз, в обход ущелья, но ведь отсюда, сверху, все просматривается. Вот они его и перехватили. Если посмотреть отсюда, то видно все как на ладони аж до самого подъема на гору, — стал объяснять, указывая рукой на холм внизу, другой мужчина, покрытый иссиня—черным загаром. — К Поса—Онда он пройти не смог — эта мразь как раз оттуда и шла. Причем они обложили его со всех сторон и так шли, сжимая кольцо. Поэтому бедняге Улисесу ничего не оставалось, кроме как попытаться уйти низом.

Ветер ворвался в Эль—Гомаль, поднял сухие листья, закрутил их вихрем, запорошил пылью и стал бросать ее людям прямо в глаза… Женщины схватились за подолы юбок, а мальчишки припустились вдогонку за покатившимися колесом клочьями перекати—поле.

— Его перехватили в поле, на открытом месте, — продолжал рассказывать мужчина. — Когда начали стрелять, отсюда было видно, как он запетлял, словно заяц, потом вдруг подпрыгнул, дернулся и упал как подкошенный.