Александр Тараданкин: Люди в зеленых фуражках

— Молодцы! — похвалил комсомольцев Фрусловский. — Спасибо!

Когда стало смеркаться, пограничники отправились на заставу. Наташа и Ваня Демченко — ночные патрули первой смены — пошли проводить бойцов.

…Часа в три ночи, когда дежурство Наташи уже близилось к концу, небо прочертили две ракеты. Они поднялись вверх со стороны берега, описали дугу и рассыпались мелкими желтыми искорками.

— Ваня, видел? — прошептала она.

— Видел… Бежим, разбудим наших!

Парень и девушка тормошили товарищей.

— Что случилось? — спрашивали сонные голоса.

— Ракеты, тревога!

Хватая грабли, косы, люди бросились к берегу. В руках Наташи оказались вилы. Она бежала в темноте, не обращая внимания на больно стегающие по лицу ветки кустов, спотыкаясь о камни, бежала и почему-то думала о Саше: «Вдруг с ним что-нибудь случилось?»

Подводная лодка застопорила ход. В носовом отсеке стояли двое.

— Пора! — сказал офицер.

Он похлопал по плечу человека в странном одеянии, отдаленно похожем на водолазный костюм, сам открыл затвор торпедного аппарата…

Только морские обитатели могли видеть в ту ночь, как от огромной металлической сигары, приплывшей к берегам Сахалина, отделился черный барахтающийся комочек и, словно пробка, пошел вверх. Через несколько секунд он уже качался на волнах под темным небесным куполом. Луны не было, и звезды поэтому казались большими и яркими.

Человек, а это был человек, сорвал с лица резиновую, с большими стеклами маску. Дыхание его было тяжелым. Он жадно глотал воздух, постепенно приходя в себя. Там, на глубине, вода так сдавила его ледяными тисками, что казалось — вот-вот затрещат кости.

Герметизированный костюм, слегка наполненный воздухом, хорошо держал на воде. Отдохнув, человек огляделся по сторонам. Справа, километрах в двух, маячила темная полоса берега. Он отстегнул от пояса свернутый рулоном гофрированный мешочек из тонкой резины, нашел сосок и начал дуть. Скоро рядом с ним качался небольшой легкий плотик. Тогда человек снял со спины вещевой мешок, положил на плотик и, подталкивая его рукой, поплыл к берегу.

Слева, черной стеной, далеко в море уходил узорчатый мыс. Осторожность подсказывала двигаться прямо в залив. Там было темно, и эта темнота успокаивала. Где-то за берегом робко нарождалось утро. Оно давало знать о себе чуть посветлевшим краешком неба.

Медленно загребая руками фосфоресцирующую воду, человек думал.

— А что если явиться с повинной? Простят? Нет, пожалуй, не простят. Кража, спекуляция бензином. Подделка документов, снова кража и наконец — побег за границу… Нет, не простят! А может, все сложится удачно? Он благополучно вернется, получит обещанную кругленькую сумму.

Холодно. Резина намяла руки. Впереди — гладкая скала. Раньше он ее не замечал. Покачиваясь на волнах утреннего прилива, человек обошел камни. Как быстро светает! Конечно, в июне ночи короткие. Огден просчитался во времени. А берег подходящий, есть где укрыться. Теперь недолго… А вдруг его уже заметили и ждут?

И ему стало страшно, так страшно, что захотелось кричать. Он перестал грести и смотрел на берег. Потом повернулся и быстро, как мог, поплыл назад к скале. Только одна мысль теперь гнала его: «Спрятаться!» Он сам не знал, чего так испугался. Судорожно перебирая руками, он плыл назад в море.

Добравшись до скалы, он спрятался за нее и перевел дух. Стало совсем светло. Теперь нечего было и думать о береге. Оставалось ждать следующей ночи.

Он прикрепил мешок к поясу и лег спиной на плотик. Усталость давала себя знать. Нервное напряжение требовало разрядки. Он задремал. Но ненадолго: в море послышался шум мотора. Заметят? Все равно, будь что будет. Закрыл глаза, ждал. Опять стало тихо. Не заметили…

В полдень море разыгралось. Волны то бросали его к скале, то, спадая, стремились утащить с собой. Соленые брызги слепили глаза, попадали в рот и становилось тошно. Он судорожно цеплялся руками за камень: только бы не унесло от камня, не выкинуло на берег.

Майор Майкл Огден нервничал, то и дело поглядывая на часы. Наконец, наступила долгожданная минута.

— Включайтесь, сержант! — приказал он.

В комнату ворвался тихий шепот эфира. Потом он оборвался. Радист начал выстукивать условный сигнал. Если бы тот, к кому он был обращен, услышал его, то расшифровал бы его так: «Русалка, Русалка, я — Нептун, отвечай!» Но зов «морского царя» оставался безответным…