Степан Злобин - Пропавшие без вести

«Не генеральского вида домишко!» — подумалось Бурнину.

Балашов, потяжелевший и помрачневший, хотя и не утратив твердости шага, уже направлялся к машине по вымощенной кирпичами дорожке.

— Неудача, товарищ генерал? — сочувственно спросил Бурнин. — Может быть, обождем?

Втайне Бурнин подумал, что за время генеральского ожидания он на своем пикапе, который шел сзади генеральской машины, «слетает» к Варакиной.

— Нет, поедем, — коротко возразил генерал.

Младший лейтенант, поджидая возле машины, нерешительно распахнул перед генералом переднюю дверцу.

— Нет, я опять уж сюда, — кивнул тот на прежнее место и забрался назад, к Бурнину, — На выезд! — коротко приказал он водителю.

— Прощай, Москва! — сорвалось у шофера, когда они выехали на шоссе.

тихонько пропел Бурнии себе под нос.

Генерал вздохнул. Бурнин взглянул в его сторону, но не решился задать вопрос.

— Вот так, товарищ майор! Жена на Кавказе застряла… Адрес, наверно, есть у дочери. А дочь на окопных работах… и сын где-то в армии…

— Командир?

— Ничего не знаю, — сказал генерал. — Да вот, бывает… — заметив удивление Бурнина, просто добавил он. — Несколько лет уж не знаю…

Он ничего не сказал в пояснение, и Бурнину осталось или разгадывать этот невнятный семейный ребус, или просто не думать про генерала.

— А какого он года рождения? — все же из вежливости спросил Анатолий.

— Мой сын? Девятнадцатого. Должно быть, в подобном же роде, — генерал указал на сидевшего впереди младшего лейтенанта. — Товарищ лейтенант, как вас звать? — спросил он.

— Леонид.

— А по отчеству?

— Ну что вы, товарищ генерал! — по-мальчишески возразил юноша.

— Да, думаю, что такой же, — с усмешкой подтвердил генерал. — А может быть, и они о нем ничего не знают — я имею в виду мать и сестру, — добавил он вдруг.

Генерал ехал мрачный и молчаливый.

Полковник Генштаба сказал Бурнину, что в пути он поможет генералу уточнить обстановку, но не мог же сам Анатолий начать разговор…

В нависающих сумерках они выехали на автостраду и вошли в вереницу машин, которые везли к фронту боеприпасы, горючее, продовольствие. Движение было стремительным и равномерным.

Воздушная тревога застала их где-то перед Можайском.

— В первые недели все движение на дорогах стояло из-за этих налетов, — сказал Бурнин. — А теперь вот едем себе, и ничего не случается.

— Привычка, — отозвался генерал, слушая тяжкий гул фашистских бомбардировщиков и грохот зенитных орудий.

Однако движение по шоссе прервалось. Мимо стоявших вереницей машин, всех обгоняя, прошла колонна стремительно мчавшихся грузовиков с необычного вида зачехленным в брезент грузом вроде понтонов.

— «Катюши»! — почтительно произнес шофер.

— Да, это си-ила! — сказал и Бурнин.

— Скажите, товарищ майор, а вы видали «катюши» в действии? — спросил генерал.

Это в те дни был общий вопрос тыловых людей. Прославленное оружие интриговало всех.

Новый начальник штаба совсем не стеснялся обнаружить, что он еще не был ни дня на фронте. Он слушал Бурнина с таким же простодушным вниманием, как и другие тыловики. Но вдруг оборвал его почти на самом эффектном и вдохновенном месте рассказа вопросом:

— А как исчисляется залп батареи «катюш» в пересчете на минометы и гаубицы?

— Я не подсчитывал, товарищ генерал, — чуть растерянно возразил Бурнин.

— Напрасно. Очень важно учесть фронт, и глубину поражения, и быстроту переноса огня. Это же внесет существенные поправки в расчеты по планированию операции, — загорелся Балашов. — А может быть, при решении боевой задачи следует приравнивать действие этого оружия не к артиллерии, а к танковому удару, чтобы увязать его взаимодействие с пехотой!

«Теоретик!» — подумал Бурнин.

И не то чтобы он не любил теории. Штабист по призванию и образованию, он понимал это стремление Балашова к теоретическому анализу, но в последнее время он видел, что оперативное руководство боем соединений и частей не оставляет времени для теоретических расчетов.

Спокойный, всегда готовый к любой внезапности, принимающий мгновенные решения, практик штабной работы, генерал Острогоров Бурнину казался при существующей обстановке самым нужным, почти что незаменимым. Как же Генштаб ставит над ним человека, который не испытал ни горечи поражений первых недель войны, ни опыта выхода из окружений, не выстрадал трудного умения выстоять, не пошатнуться под страшным ударом стального молота в грудь!..