Степан Злобин - Пропавшие без вести

По пути их уже встречали бойцы, высланные обороною правого фланга — Кострикиным, и разгружали от тяжести, помогая нести оружие.

— Не заначивать, братцы, оружия, все сдавать! — приказывал Павлик, чуя, что каждый хочет прибрать оружие для себя.

Помощник Батыгина, капитан Качка, хлопотал в это время в каменных бараках, располагая оборону.

Распределили все собранное оружие. Около сотни винтовок, с полсотни пулеметов, штук сто гранат было подготовлено к бою.

Беспорядок в лагере прекратился. Все поняли, что смерть им грозит не на шутку.

В дальних блоках еще продолжалось движение — женщины и санитары последних больных выводили в лес.

Вооруженные люди бесшумно размещались в окопах вдоль проволоки. Под прикрытием ночи пикеты боевого охранения с пулеметами и гранатами, выдвигаемые вперед, ползком пробирались к указанным рубежам.

С шоссе послышался шум приближающихся машин.

Все замерло. Неужто эсэсовцы?..

— Не стрелять без команды. Бить только прицельно, — шепотом передавался приказ.

— Хальт! Вер ист да? — послышалось восклицание часового.

И часовой навел пулемет на подъехавшие машины. Пулеметы из окопов безмолвно во тьме устремились тоже в направлении подошедших машин, молча тянулись туда же винтовочные стволы. Гранатометчики наготове держали гранаты.

— Свои! Разгружайте машины! Скорее получайте хлеб! — не сдерживая радости в голосе, крикнул Юрка и выскочил из кабины. — Разгружать помогайте!

На долгожданных машинах, оказалось, были Юрка, Сашка Беззубый, «парикмахер» Сергей. В километре от лагеря они на шоссе захватили две полные машины горячего хлеба. Двое связанных пленных немцев лежали в машине.

В десять пар рук кидали горячие буханки прямо через проволоку в лагерную толпу.

— Делитесь, ребята! Всем хватит! — возбужденно покрикивал Юрка.

— Живей, живей разгружай! — бодрил Батыгин.

— Хлебом не увлекайтесь, ребята! Скорее! — торопил Муравьев.

Они волновались, что эсэсовцы могут нагрянуть прежде захвата оружия пленными.

Запах теплого хлеба пропитал весенний ночной воздух лагеря. Все жевали. Носилки, полные хлебом, тащили к лежачим больным, через весь лагерь.

— Всё! — крикнул кто-то из кузова.

— Отряд, по машинам! — торжественно подал команду Батыгин.

Бойцы тяжело переваливались через борта грузовиков, в темноте бряцая оружием. Снизу передавали в кузова пулеметы.

На трофейный склад! Там ждут винтовки, пулеметы, минометы, запас гранат. Сколько недель их берегли и лелеяли, чистили, укладывали до заветного часа! И вот он настал!..

Как многим это напомнило давнюю фронтовую быль, когда вот так же с поспешностью, в темноте, по короткой команде лезли с колес в кузова, подтягивали друг друга, чувствуя запах кожаной обуви и солдатского пота, сжимая в руке оружие, зная, что вот-вот сейчас вступят в бой…

Скрежетнули стартеры. Но навстречу машинам по дороге в сумраке бежал человек.

— Хальт! Стой! Руки вверх! — остановили его.

— Я, ребята! «Базиль»! — отозвался тот на ходу. — Стой! Стойте, товарищи! — отчаянно выкрикнул он, подбежав к переднему грузовику. — Эсэсовцы с власовцами на машинах у трофейного склада, — задыхаясь, прохрипел «Базиль». — У капитана Сырцова власовцев оказалась тут целая рота, и «денщики»-то совсем не солдаты, а лейтенанты — взводами командуют. А Сырцов уж не власовец: он в эсэсовской форме. Склад взорвут — и сюда! У них приказ всех расстрелять и сжечь. Потом на карбидный завод — там тоже всех уничтожить, потом — офицерский лагерь при шпальном заводе… К пяти утра они должны все покончить и поспеть к переправе на Эльбу.

— Эх, связались мы с хлебом! — горько воскликнул Юрка.

В этом возгласе было отчаяние. Оружие, на которое была вся надежда, которое так лелеяли, которое было почти в руках, — все погибло.

Фашисты опередили!..

И тут же грохнуло близким взрывом. Задрожала земля, и один за другим повторились четыре тяжелых удара, озаряя небо огромными отсветами со стороны трофейного склада.

В полном молчании, близко встретились взглядами исподлобья Баграмов, Барков, Муравьев, Кострикин, Батыгин. Слышен был только рокот холостой работы автомобильных моторов.

Тяжко молчали бойцы в машинах. Взрывы на складе словно бы оглушили всех. В их отрывистых вспышках над лагерем встала близкая общая смерть.

«Что же теперь? Что теперь?! — думал Муравьев. — Если паника будет, если все кинутся врассыпную из лагеря, то погибнем! Взять себя в руки, не растеряться, подать пример! Ведь от этого же зависят тысячи жизней и тут, и на шпальном заводе, и на карбидном…»