Альберт Зарипов - Первомайка

В моей группе огнеметов не осталось после штурма, и мы были лишь наблюдателями. Зато ночью на наши позиции ветром принесло несколько десятков парашютов от осветительных мин. Солдаты и офицеры с удовольствием брали их себе на память. Солдаты, уходившие на дембель, писали на белой ткани маленьких парашютов адреса друг другу, и иметь хоть и небольшой, но парашют было достойно уважения среди старых солдат. Взял один такой символ парашютных прыжков и я.

Этой ночью над селом стали подолгу висеть осветительные гирлянды, сбрасываемые нашими самолетами. Ночью где-то на большой высоте пролетит истребитель-бомбардировщик или штурмовик, звук двигателей стихнет вдали, а высоко над облаками появляется похожее на северное сияние множество огоньков. Всю местность заливает неярким и тусклым светом, и глаза могут различать ландшафт на расстоянии двухсот метров. Ночным биноклем в это время пользоваться нельзя, так как при такой освещенности срабатывает защитное устройство в окуляре, и зеленоватый экран начинает моргать и затухать.

Какой-то боец все-таки включал «ночник» при горящих гирляндах и окончательно вывел из строя один из двух ночных биноклей. Приходилось теперь выдавать дозорным на дежурство ночной прицел от снайперской винтовки.

Ближе к полудню к нашему костру подошел майор из штаба 8-го батальона, которого я видел в той самой канаве у села во время вчерашнего штурма. Я тогда еще с явным неудовольствием подумал про его желание повоевать, но сейчас не преминул пригласить его погреться на нашей дневке:

- Марат, идем погреемся у огня и чайком побалуемся!

Он не стал отказываться и подсел к нам:

- У вас тут дворец по сравнению с нашими дневками.

- Да знаем мы ваши дневки - еле горит костерчик в чистом поле, а вокруг толпа народу жмется. Уже четвертый день здесь находитесь, могли бы что-нибудь приличное оборудовать, - проворчал Стас. - Мы только первую ночь так провели, а потом обустроились.

- Ну да, разве после вас что-нибудь останется из подручных материалов.

Разобрали домик лесника: одни стены только стоят, - отшутился майор.

- Там еще крыша, потолок, пол и двери остались, - уточнил мой Сержант-контрактник. - На ваш батальон хватит…

Тем временем закипел чай, и мы разлили горячую и пахучую жидкость по имеющимся банкам и кружкам. Захрустели вприкуску сахар и ржаные сухари.

Сразу стало тепло, и по телу разлилась приятная усталость. Пока пили чай, немного поболтали «за жисть».

Проходившие мимо нас трое бойцов из ростовских групп с нескрываемой завистью посмотрели на наши блага цивилизации. Одного из них окликнул штабной майор:

- Ну что, Еременко, будем здесь песни петь?

- Гитары нету, товарищ майор, - нехотя сказал разведчик и ускорил шаг.

Я знал этого сержанта, который был каптерщиком в моей бывшей первой роте. Я допил свой чай и спросил майора:

- А что такое?

- Там в казарме мой кабинетик по соседству с их каптеркой. А стенка фанерная, и они меня уже вконец достали своими песнями. Соберутся вдвоем и пробуют сочинять. Как будто готовятся к конкурсу солдатской песни.

- Про комбата и солдата? - засмеялся я.

- А ты уже слыхал? Ах да, ты ведь в первой роте был, - тоже улыбнулся майор.

А у них только одна рифма получается, и вот мучают эту гитару одним и тем же…

«Привет, комбат. Я - молодой солдат».

- Это они про свою духанку поют, - сказал я. - Я это уже давно слыхал.

Майор закивал головой:

- Ну а теперь они ведь дембелями стали и поют уже по другому.

«Прощай, комбат. Теперь я больше не солдат».

- Это как в «Двенадцати стульях», где один поэт все время писал стихи про Гаврилу, - со смехом вставил Винокуров. - Там Гаврилиада была, а здесь… Даже и придумать ничего нельзя…

- А что, кроме этих двух строчек, у них больше ничего не получается? спросил Стас.

- У них не получается. Зато у меня через неделю появилось желание им помочь, и я подсказываю другие куплеты.

«Привет, комбат. Я - старый опытный солдат. Хочу пойти в большой наряд. И отстоять три дня подряд».

- Товарищ майор, а их в наряды кто ставит? - смеясь, спрашивает Бычков. Не вы случайно?

- Ну а кто же еще, - довольно говорит майор. - Это с офицерами сложновато, а их, сержантов, распределяю на раз-два. Вот они попритихли немного, а потом опять затянули свои дембельские страдания. А у меня ведь жилья пока нет, и приходится и работать, и жить в своем кабинетике. Мне это надоело, и на следующий день я их ставлю в сержантский наряд на дальнее КПП, где в чистом поле стоит одинокий вагончик-кунг, и печка на ладан дышит.