Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

– Вспомни о парусе, – сказал он. – Я недаром пришел к тебе…

– Что ты этим хочешь сказать?

– А вот ты слушай. В последнем походе (это было вчера на рассвете) на мой «охотник» навалились сразу три «юнкерса». Что тут было – не рассказать!.. Короче говоря, один с дымом ушел, наверное, так и не дотянул до аэродрома, а другие наш мотор попортили. Пришлось зайти для ремонта в первую попавшуюся бухту, что мы, конечно, и сделали. И в этой бухте… Ира, налей-ка мне чаю!

– Ну, что в этой бухте?

За дверью раздался настойчивый звонок.

– Отец! – вскрикнул Сережка и, обрадованный, кинулся в прихожую, но вернулся обратно не с отцом, а с молодым широкоскулым парнем, от которого исходил крепкий дух ворвани.

– Ты кто такой? – спросил Вахтанг.

– Я? – И парень ткнул себя в грудь пальцем. – Мордвинов я, меня Яшкой зовут… Я салогрей с «Аскольда»…

– Что-нибудь разве случилось? – насторожилась Ирина.

– Не знаю, – ответил Мордвинов. – Прохор Николаевич меня попросил к вам зайти. Сказать, что он сегодня домой не придет. Просил прислать ему полотенец чистых да шлепанцы.

– Хорошо, – кивнула Ирина. – Передайте ему, что я сама зайду сегодня на траулер и занесу все, что он просит… Вы, может быть, выпьете с улицы горячего чаю?

– Нет, – хмуро ответил Мордвинов. – Я не пью горячего чаю, я пью только холодный.

– Может, тогда возьмете пирожок на дорогу. Пирожки очень хорошие.

– Спасибо, – поблагодарил Мордвинов, – но я не ем хороших пирожков. Я ем только плохие…

– Иди, иди, братец, – сказал Вахтанг. – Не хами здесь!

– Разве же я хамлю? – удивился салогрей и спокойно пошел к выходу…

«Какие странные матросы бывают у моего Прохора», – думала Ирина, провожая Мордвинова до дверей. Она вернулась за стол и обратилась к Вахтангу:

– Ну продолжай. Так что же было в этой бухте?

– В этой бухте, – засмеялся старший лейтенант, – стояла шхуна. Но какая шхуна!.. Обожди, Ирина, не перебивай меня, история еще только начинается. Эта шхуна стояла на отмели, подпертая с бортов валунами. Я так и ахнул, когда увидел ее! По легким обводам, высокой корме и другим приметам, которые невозможно передать, а можно только почувствовать, я сразу понял, что это настоящий «пенитель». Пока матросы чинили мотор, я излазил шхуну вдоль и поперек и пришел к неутешительному выводу, что на свете еще есть много дураков, которые раньше времени забыли о парусе. В довершение всего я покажу вам вот это…

Вахтанг протянул Ирине Павловне бумажный пакетик. Когда она развернула его, на стол упали два кусочка дерева: один – темный, другой – более светлый, и оба имели с одной стороны лоснящуюся поверхность, покрытую смолой.

– Что это? – изумилась Ирина.

– Это я выпилил от борта шхуны образцы обшивки. Специально, чтобы показать тебе. Темный – от подводной части, а светлый – от надводной.

Ирина Павловна смущенно сказала:

– Но я ничего в этом не понимаю. Вот смола… она хорошо сохранилась. Значит, сохранилась и обшивка шхуны. Выходит, так?..

Сережка внимательно рассмотрел кусочки дерева, порезал их столовым ножом и даже понюхал.

– Да это настоящая лиственница, – заявил он. – Прочнее трудно найти что-либо у нас на севере. Ведь лиственницу не любит червь-торедо, и она плохо горит… Вахтанг, ты говоришь, шхуна стоит на отмели, а не на воде? Тогда, значит, лиственница выделила на открытом воздухе скипидар, и от этого шхуне не страшна никакая сырость.

– Вот анализ! Молодец, Сережка! – восхищенно сказал старший лейтенант. – Из твоего сына, Иринушка, хороший моряк выйдет… А сейчас ты, не теряя времени, поезжай в рыболовецкий колхоз «Северная заря», оттуда пробеги верст тридцать на собаках до бухты Чайкиной, где и стоит этот «пенитель». Посмотри: годится судно для экспедиции или нет. Вот, пожалуй, и все. Я, откровенно говоря, только затем и пришел сегодня, чтобы сообщить о шхуне. А сейчас мне, – Вахтанг решительно встал, – пора на катер…

И, направляясь к двери, шутливо продекламировал:

– «Пора, пора! Рога трубят…»

Ирина Павловна застала своего мужа в каюте: ящики письменного стола были распахнуты настежь – капитан раскладывал на полу какие-то бумаги, стоя на коленях.

– Пришла, – улыбнулся он жене. – Я так и знал, что ты придешь… И я очень рад тебе, дорогая.

Он встал перед ней и отряхнул на коленях брюки.

– Ты устала? – спросил он, беря ее за плечи. – Я знаю, что ты устала… Я тоже устал. Был чертовски трудный рейс. И сегодняшний вечер мы проведем вместе. У меня где-то еще завалялась бутылка рома…