Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана

– Ну… я не знаю, как там у тебя получилось, ты сам, боцман, такой, что всегда на рожон лезешь!

Сидевший в стороне радист Никита Рождественский тихо сказал:

– Боцман, пожалуй, прав. Но попадет ему точно…

Сразу же после обеда Сережку вызвал к себе Никольский. Лейтенант вынул из кармана носовой платок, угол которого посерел от пыли.

– Вот, – сказал он, – это я провел по крайнему бимсу в носовом отсеке. Что это, как ты думаешь?

– Пыль, товарищ лейтенант.

– Правильно, пыль. А откуда она взялась там?

– Не знаю, товарищ лейтенант.

– Ну, а кому же, как не тебе, боцману, знать?

Сережка, потупившись, молчал.

– Стыдно? – спросил Никольский.

– Стыдно.

– Стыдно чего?

– Да вот недосмотрел, пыли через вентилятор надуло, – ответил Сережка.

– А того, что подрался вчера, не стыдно?

– Нет, товарищ лейтенант…

Никольский исподлобья хмуро посмотрел на юношу и вдруг улыбнулся.

– А знаешь, Рябинин, – сказал он, – ведь, с одной стороны, ты поступил правильно. Но это еще не значит, что ты застрахован от наказания. Твое поведение объясняется еще и невыдержанностью, за которую ты можешь поплатиться гауптвахтой. Понял?

– Так точно!

– Ничего ты не понял, – неожиданно обозлился Никольский. – Теперь на всем дивизионе говорить будут, что боцман гвардейского «Палешанина» буянил на берегу. Чего доброго, еще и приплетут, что ты был пьян!..

– Товарищ лейтенант, но ведь вы только что сказали, что я поступил правильно. Мое наказание может обусловливаться уставом, а не самим стечением обстоятельств. Я так и понял…

– «Обусловливается», «стечением обстоятельств», – слегка улыбнулся Никольский. – Вот как ты говорить начинаешь!

И, потирая ладонями обветренные скулы, как-то очень грустно сказал:

– Учиться тебе надо, Рябинин, вот что!

– Учиться всем надо, – ответил осмелевший юноша.

– А мне вот, например, войну сначала закончить надо.

– Мне тоже, товарищ лейтенант.

– Ну ладно, иди, – сказал Никольский. – Прикажи торпедистам убрать торпеды на причал. Сегодня уходим на операцию по съемке разведчиков, так что они мешать нам будут.

– А как же, товарищ лейтенант… ну, вот с этим? С наказанием?..

– Выполняй, что тебе сказано, – ответил Никольский.

К вечеру ушли в море. Сережка, надвинув на глаза штормовые очки, предохранявшие от острых брызг, сидел в турели, ощущая на своих плечах тяжелые рычаги пулемета. Он смотрел, как разбегаются по бортам катера свистящие усы соленой пены, и думал: «Странно, я даже не запомнил ее лица».

Море лежало перед ним, как сама жизнь, – широкое, многообещающее, тревожное…

Швы, наложенные на рану Вареньки младшим хирургом крейсера «Святой Себастьян» Ральфом Деннином, были сняты в базовой поликлинике Северного флота, куда девушку отправили лечиться.

Варенька знала, что это противоречит общепринятым методам лечения, но главврач поликлиники подполковник Кульбицкий сказал:

– Сейчас мы разработали новый способ лечения открытых ран водой Баренцева моря. Вас, товарищ Китежева, мы будем лечить также этим способом…

Лечение дало положительные результаты. Варенька скоро встала с постели; потом ей разрешили самой ходить в столовую. Через две недели она уже посещала зал лечебной гимнастики и клуб поликлиники, где каждый вечер шли новые кинокартины.

По субботам Варенька задолго до впуска посетителей выходила на лестницу и, облокотившись на перила, ждала.

Пеклеванный всегда взбегал на третий этаж, как по трапу «Аскольда» во время боевой тревоги, – широко и стремительно. Девушка, не скрывая радости, обнимала его, вдыхая исходящий от одежды Артема запах моря, – как бы ей тоже хотелось туда, где он!..

В палате, присев на краешек койки, лейтенант рассказывал о своих делах, о новых друзьях на эсминце, о комнате, которую штаб обещал ему дать к осени. Он приносил своей невесте печенье, шоколад, фруктовые консервы, и девушка каждый раз журила его: «Ну, зачем все это? Мне ничего не надо, только бы ты приходил…»

Однажды через несколько минут после прихода Пеклеванного в палату вошла сестра и объявила:

– Вам придется попрощаться с больной, к ней пришли и ждут внизу. А двоим посетителям находиться в палате не полагается…

Варенька проводила Артема до площадки лестницы. Он сбежал вниз, и девушке вдруг бросилась в глаза фигура какого-то солдата, выходящего из вестибюля. Варенька присмотрелась: так и есть, Мордвинов!