Борис Малиновский - Путь солдата

День или два спустя наш дивизион сняли с железной дороги Москва-Ленинград и паромной переправой, в сумрачный дождливый день, перебросили на левый берег Волги [4] Остальные дивизионы остались на прежних позициях. . Это не такое уж легкое дело: паром был очень хлипким…

После ночного марша дивизион занял позиции вдоль левого берега Волги. Пехоты здесь не оказалось. Оборона водного рубежа была поручена артиллеристам.

Новый наблюдательный пункт нашей батареи находился метрах в двухстах от реки, там, где берег поднимался террасой. Кругом рос густой кустарник, чуть сзади начинался лес. Тут мы и построили блиндаж, а на песчаной террасе вырыли большой окоп, установили в нем стереотрубу. Впереди, между террасой и водой, ночью оборудовали еще один окоп, куда на ночь забирался разведчик с ручным пулеметом.

За рекой, в полукилометре от берега, отлично просматривалась большая деревня. Сразу за ней шел лес. Я и разведчики часами просиживали за стереотрубой, наблюдая поведение немецких солдат и офицеров. В наших ушах еще звучал упрек: "Эх, вы! А еще комсомольцы!" И нам очень хотелось обнаружить что-нибудь и нанести урон гитлеровцам.

Враги разгуливали свободно, не маскируясь, иногда по деревне проезжали машины. В одном из домов явно расположился штаб: к нему то и дело подходили офицеры. В остальных жили солдаты; жителей не было. Мы сообщили об этом в штаб дивизиона. Несколько дней, то утром, то вечером, командир дивизиона приходил на НП и, не торопясь, выпуская по два-три снаряда, проводил пристрелку батарей. На третий или четвертый день, когда в деревню въехала колонна автомашин и навстречу ей из домов высыпали гитлеровцы, он открыл беглый огонь всем дивизионом. Подошедшие было к машинам солдаты бросились врассыпную. Машины заметались, одна съехала в канаву и опрокинулась. Над двумя другими поднялись высокие столбы огня и дыма. Несколько офицеров и солдат, выбежавших из штаба, попали в эпицентр огня: возникший близко взрыв разметал их в разные стороны. По всей деревне комьями летела земля, мощно грохотали разрывы. Так продолжалось несколько минут. Над деревней встало сизое облако порохового дыма. Мы с восхищением смотрели на нашего командира: вот что такое умело подготовленный артиллерийский налет! Наконец-то и мы как следует поколотили фашистов!

Наш налет стал сигналом к стрельбе батареи "катюш". Она только вчера присоединилась к нам, ее наблюдательный пункт был немного в стороне. Мы услышали прерывистое урчание реактивных установок. Вскоре в деревне и в лесу за ее околицей заплясало пламя.

На следующий день деревня казалась вымершей. Проехала лишь одна машина, нам показалось – санитарная.

Не только от нашего дивизиона попало гитлеровцам! В эти дни куда больше отличилась батарея лейтенанта Сукомела, где служил Парахонский. До конца октября она оставалась на старом месте, в районе железной дороги Москва-Ленинград. С наблюдательного пункта батареи едва-едва просматривалась окраина Калинина. Наблюдая за этим направлением, Парахонский заметил снижающиеся "мессеры", а затем увидел, как что-то мелькнуло между двумя соседними строениями у окраины. Он стал всматриваться через стереотрубу в это место и заметил какие-то холмики, а потом ясно увидел в том же промежутке садящийся "мессершмитт". Аэродром! Сориентировав карту, убедился, что на ней в этом месте стоит значок ипподрома. Значит, гитлеровцы использовали его как летное поле, и можно определить точные координаты места посадки вражеских самолетов! Он сообщил об этом командиру батареи. Однако, когда тот появился на НП, погода испортилась, рассмотреть самолеты стало невозможно. На следующее утро видимость была отличной. На НП к Парахонскому пришел лейтенант Сукомел и еще несколько командиров. Они открыли огонь по аэродрому. С первого залпа загорелся один из самолетов, над ним поднялись клубы черного дыма. Под беглым огнем батареи летный состав не мог подойти к машинам. Один за другим появлялись новые клубы дыма – взрывались и горели самолеты. Обстрел продолжался вечером и ночью и тоже не безрезультатно. По подсчетам Парахонского, батарея уничтожила больше 10 фашистских стервятников.

Все отличившиеся получили награды, в том числе и Парахонский. С его слов (я его увидел спустя несколько дней в штабе полка, куда меня посылали с донесением), командир полка майор Яровой, выслушав рапорт группы командиров, доложивших об обстреле аэродрома, неожиданно спросил: