Максим Михайлов - Чего не прощает ракетчик

Второй оператор на заезжанную шутку откликнулся нервным смешком, остальные едва улыбнулись.

— Гетман, птицы идут с двенадцати часов, как понял? С двенадцати часов, с полуночи.

— Во дебил! — восхитился вслух первый оператор. — Это он что, нам вместо азимута?!

Начальник расчета нетерпеливым жестом заставил его замолчать.

— Понял тебя, Инжир, понял. Сообщи дальность до птиц, дальность. Прием.

— Дальность от меня сорок километров, сорок километров, как понял? Прием.

— Понял тебя, понял, конец связи, прием.

— Конец связи, — подтвердил довольный тем, что справился с порученным трудным делом Инжир.

— За неимением гербовой будем писать на простой, — вздохнул начальник расчета, разводя руками, насколько позволяла теснота боевого отделения. — Сорок километров от него, это чуть больше семидесяти от нас. Значит времени на раскачку у нас, пацаны, не осталось. Скоро эти орлятки будут здесь. Все, встаем в «Обзор» и пасем все что движется с севера.

— Давно в «обзоре», командир, муть на индикаторах видишь? Хрен тут разберешь без нормальных ЦУ… — недовольно проворчал первый оператор, тем не менее чутко склоняясь над мерцающим зеленью индикатором угловых координат и всматриваясь в мельтешение испятнавших его ярких точек.

Начальник расчета в ответ лишь вздохнул. Конечно гражданские специалисты срочно мобилизованные Михой Саакашвили и сидящие сейчас за пультами управления большим авиационным радаром в Гори не шли ни в какое сравнение с нормальными армейскими операторами, а ценность их целеуказаний была весьма относительной. Но в любом случае главную свою задачу они выполнили — предупредили о приближении самолетов, а это уже не мало. Теперь СОУ и сама в состоянии обнаружить и уничтожить цель, а возможно и несколько целей, если раньше интернациональный экипаж не словит кошмар любого зенитчика — противорадиолокационную ракету, в просторечии пээрэрку. А ведь у идущих в сопровождении большой птицы штурмовиков наверняка найдутся таковые в запасе и пустить их в ход они не преминут едва только засекут скользнувший по ним луч бортовой РЛСки. Украдкой, чтобы не заметили остальные, начальник расчета мелко перекрестился. "Помоги Господи рабам своим, позволь пережить эту заваруху, укрепи руку и волю…"

— Гетман, Гетман, это Инжир, ответь, Гетман… — голос грузинского связиста дрожит и захлебывается от волнения, он глотает окончания слов и коверкает их чудовищным акцентом.

Отвечать не хочется, наверняка грызун опять выдаст какую-нибудь глупость, и она собьет то своеобразное боевое настроение, единение экипажа и бездушного покорного металла, что уже воцарилось в машине. Но связист не унимается и начальник расчета все же с неохотой отжимает тангенту.

— Я - Гетман, слышу тебя.

— Гетман, средние птицы уходят на запад, слышишь меня? Средние птицы уходят, большая идет без прикрытия, тем же курсом. Как понял?

— Понял тебя, понял, — теперь от возбуждения рвется уже голос начальника расчета, новость и вправду оказалась важной. — Готов к встрече большой птицы.

Первый оператор зло улыбается одной половиной рта, щерит в оскале крепкие, пожелтевшие от никотина зубы, его рука нежно ласкает кнюпель, взгляд не отрывается от индикатора, пронзая светящееся марево, стараясь отделить реальную цель от помех.

— Вот он! — тихий и сосредоточенный голос первого оператора каким-то чудом перекрывает рев работающей турбины, бьет по натянутым до предела нервам, заставляет невольно вздрогнуть, сжавшись всем телом.

Выверенное движение руки и крошечная отметка на индикаторе попадает в плен двух ярких тире. Есть захват.

— Есть захват. Есть сопровождение, — все так же тихо и монотонно бубнит первый оператор.

Турбина ревет забивая уши привычным звоном и гулом, но то, что говорит сейчас первый все равно слышат все. Может быть даже не слышат, а воспринимают неким телепатическим образом, через протянувшуюся между вступившими в резонанс разумами невидимую нить внечувственного восприятия.

На индикаторе секторного обзора загорается захваченная точка и начальник расчета впивается в нее глазами. Справа вверху прыгают красные цифры дальности.

— Дальность пятьдесят три.

— Не подтверждаю. Цели нет, — бросает через плечо второй оператор, припавший к телевизионному оптическому визиру.

В принципе на этой дальности в ТОВ уже можно отлично разглядеть самолет, но сейчас в предутренних сумерках на оптику надежды мало. Хотя второй номер профессионал и умеет как никто другой различить хищную черную точку скользящую в поднебесье к прикрываемым рубежам. Взгляд начальника расчета привычно скользит по мигающей мешанине непонятных для непосвященного контрольных ламп, транспарантов и индикаторов, скользит ни на чем не задерживаясь и даже не пуская полученную информацию в сознание, на уровне вбитых в подкорку безусловных рефлексов отмечая нормальную картину функционирования всех приборов и систем.