Альберт Зарипов - Партай-геноссе

Словом… Полусонная разведгруппа построилась очень быстро… И у всех солдат были хоть и помятые от сна, но вполне невинные выражения… Выражения искреннего непонимания сути происходящего…

Но вот к нашим двум шеренгам подошел командир группы, который и принялся выяснять все подробности у дико орущего парторга… Судя по реакции Веселкова, он ничего не знал о существовании злополучного рюкзака…

— Мой солдат… — задыхающимся голосом объяснял майор. — Принёс этот рюкзак… Полностью набитый флягами с водой… И положил его в БМП! А сейчас… Рюкзак пустой! Воды нет!.. Куда она делась, товарищ старший лейтенант?! А-а-а?!.. Чего вы молчите?.. Я вас спрашиваю!.. Веселков!

Как стало ясно нам всем… Состояние аффекта теперь быстро сменялось обычным состоянием партийного организатора… И от безапелляционных воплей вперемешку с матюками товарищ майор перешел к более адресным обвинениям…

Однако старший лейтенант Веселков никак не состоял ни в какой организации, а потому относился к блоку беспартийных… Вследствие чего громогласный ор вызвал на его лице лишь страдальческую гримаску… Но почти незаметную для несведущих…

— А вы кому поручили контролировать ваш рюкзак? — вполне резонно спросил командир группы.

— Веселков! — завопил парторг. — Да вы что? У вас в группе нужно каждую вещь охранять? От своих же солдат?

Тут товарищ старший лейтенант Веселков почуял очень уж серьёзную опасность, нависшую над его служебной карьерой, а потому стал объясняться более предметно:

— Зачем охранять?! Просто… В нашей армии каждое имущество должно быть за кем-то закреплено. За солдатом или сержантом… А бесхозным имущество быть не должно.

Ну, разумеется… Такой деловито-хозяйский подход командира нашей группы совершенно не устроил товарища майора, и он принялся вопить далее… Что его солдат-фотограф лично наливал чистейшую воду в новенькие фляжки… Что затем доверху набитый этой тарой рюкзак был доставлен в расположение первой роты и благополучно загружен в правое десантное отделение второй БМПешки… Что перед непосредственным выездом из пункта постоянной дислокации он, то есть товарищ майор, собственноручно убедился в целостности и сохранности своего водяного запаса… А теперь эти новенькие фляжки, полученные им на складе, валяются пустые и грязные на полу… На загаженном и мерзком полу… А это значит только одно!.. Что рюкзак с водой действительно существовал… И всего лишь два-три дня назад подвергся полнейшему разграблению, а новенькие фляги — изуверскому надругательству… И эдакое варварство могли сотворить только солдаты…

— Слышите, товарищ старший лейтенант?! — надрывался партийный босс. — Ваши солдаты! Товарищ Веселков… А вы тут… Выясняйте и разбирайтесь!.. Кто всё это сотворил…

Все эти крики мы слушали молча… С флегматично угрюмыми, а то и попросту с отстраненными выражениями наших лиц. Ведь, как говорится, поезд уже давным-давно ушел, и что-либо изменить уже не имелось абсолютно никакой возможности. И вся эта драгоценнейшая водичка уже испарилась самым натуральным образом. Большая её часть, конечно же, в виде солёного солдатского пота… А значительно меньшая — слабенькой струйкой в песочек… Так что… Товарищ майор спохватился слишком уж поздно…

Но ведь именно сейчас у партийного организатора появилась великолепнейшая возможность хоть чуток побыть в шкуре военнослужащих срочной службы… Получающих в сутки всего по полтора литра питьевой воды… И экономящих эту воду так, что в глазах порой появлялись чёрные пятна… Вместо чёткого изображения… И на виду у которых парторг с наслаждением плескался по утрам…

А я стоял на самом правом фланге нашего строя и мысленно проклинал свою замкомвзводовскую рачительность… Ведь именно из-за неё, то есть вследствие тайной надежды на благополучную подмену по возвращению… То есть оставить в нашей группе практически нулёвые фляги, а старые и потрёпанные сдать на склад под прикрытием неприкасаемой личности парторга… На это шансы ещё имелись, однако нынешнее наше положение казалось мне крайне невыгодным… Ведь пустые фляги, что валялись на полу десанта, более чем очевидно подтверждали причастность личного состава к персональной трагедии товарища майора… Никто нас за это дело, конечно же, не расстреляет, но разбирательство может начаться прямо здесь и сейчас, а продолжиться уже в самом батальоне… Но до ППД было около пятисот километров… А здесь… Самое страшное наказание в данную минуту могло выглядеть как сокращение каждому солдату его ежесуточной порции воды…