Игорь Моисеенко - Сектор обстрела

Вот такой вариант, в понимании Дантоева, имел все права на существование. Скорее всего, среди афганских штабистов на всех уровнях у мятежников были свои люди. Идейные, купленные или запуганные — не имело принципиального значения. Главное, что шла утечка, и, как результат, советские войска несли все более ощутимые потери. Не формальные статистические цифры, как в рапортах после учений в Союзе. После каждой операции Дантоеву приходилось оправлять в Союз не рапорты с цифрами, но искалеченные тела восемнадцатилетних мальчишек. И каждый раз эта процедура доставляла ему все более ощутимые страдания.

Все чаще Дантоев относил их смерть на свой счёт, чувствовал все более крепнущее убеждение, что именно по его вине этих детей уже не смогут обнять матери. Эти переломанные кости, оторванные, отрезанные, разбитые головы нельзя было даже показывать родным. Именно поэтому в Кабуле их запаивали в цинковые ящики. Чтобы родители и родственники не видели в какие лохмотья превратили их сыновей. Не видели и не боялись отдавать своих детей в победоносную советскую армию. Чтобы не видели и не бунтовали.

Полковник представил, что бы его отец сотворил с военкомом, если бы получил такую посылку. Дантоева не покидало гнетущее предчувствие, что после этой операции на Кабул снова отправится скорбный груз.

Другого объяснения утечки информации, кроме предательства и неискренности в рядах дружественной армии, полковник не видел. В советской такая возможность исключалась в принципе. Каждого из военнослужащих дома ждала семья. Каждый чувствовал себя здесь чужим и всей душой каждый рвался в родные места.

Переход же на сторону моджахедов мог означать только одно — презрение на Родине, а то и смерть. Если не душманы на ремни порежут, то КГБ достанет. Эти найдут и в Америке. И никакие деньги от их топоров и ядов не защитят. Дантоев был убежден, что в регулярной советской армии «кротов» не может быть в принципе. Командиры, за исключением младшего состава, который здесь не представлял стратегического интереса, проходили многолетнюю проверку. И не только особым отделом — самим образом армейской жизни, самой социалистической системой. Потому, завербовать настоящего «крота» в регулярной советской армии — дело слишком уж опасное и неблагодарное.

Даже к нему, вроде бы представителю мусульманского мира, никто и не пытался «подъехать». Правда, советская власть давным-давно нивелировала какие-либо различия в вероисповедании. В советской армии была одна вера — вера в Присягу и в Воинский долг. А все остальное представлялось ненужным балластом, не заслуживающим внимания советского офицера. Знали это и на той стороне. Поэтому разведслужбы противника и не пытались его вербовать. Гораздо проще и дешевле тянуть информацию из афганских военных.

Дальнейшие события окончательно утвердили его в необходимости вывода войск из ущелья.

Появление начальника особого отдела никогда не предвещало ничего хорошего. Глядя на неутомимую легкость его движений, возникало ощущение, что он приехал в Афганистан на очередной забег. Капитан Озеров был мастером спорта по офицерскому десятиборью. Всегда подтянутый и безукоризненно одетый, он производил впечатление бравого гренадера в лучших традициях еще царской армии. Одному Богу было известно, почему Озеров оказался в этой дыре. Поговаривали, что он крупно повздорил с отцом и сам сюда напросился. А папенька у парня был будь здоров — генерал КГБ. Впрочем, капитан, несмотря на зловещую сущность своей должности и неограниченные полномочия, старался в меру своих возможностей не проявлять особого служебного рвения и сохранять, одновременно, репутацию лояльного служаки. Дантоев не знал ни одного случая, чтобы из-за действий начальника особого отдела кто-нибудь незаслуженно пострадал. И, тем не менее, появление особиста еще ни разу не предвещало хороших новостей:

— Товарищ полковник, есть сведения.

Дантоев вышел из-под масксети и весь обратился во внимание.

— Мне только что доложили: в Клеархе взяли семью Файзуллы. Это тот солдат, что в Асадабаде подавал с горы сигналы фонариком, когда колонны формировались. Так вот: он сигнализировал своей семье. И его слова подтверждаются.

— Вот как?

— Да, товарищ полковник! Так уж вышло: он действительно родом из этого кишлака. Каждый раз, когда заступал на пост, он приветствовал таким образом свою родню. А они простые скотоводы. Последний месяц они в горах были. Овец перегоняли. Вот их и не могли взять. И Файзулла не знал. Они только вчера вернулись, и наши люди их взяли. Никакой связи с душманами у них нет.