Игорь Моисеенко - Сектор обстрела

Белоград почти уже совсем выбился из сил, когда высоко над головой зловеще прошуршала пуля. Сломя голову бойцы, уже одолевшие высоту, рванули назад. Самого выстрела никто не услышал. Рота, как по команде, рухнула наземь. Далеко позади по склону покатилась труба миномета. Следом за ней понесся минометчик. Выронил с перепугу. Теперь бедолаге придется спускаться вниз и тащить ее назад.

С небольшим запозданием, после серии отборных матов от Шамиля, на песок шлепнулся Маслевич. При падении сухо звякнула его винтовка. Ствол качнулся и уставился в Белограда. По спине пробежала мелкая дрожь. Богдан поднял глаза на снайпера и через пару секунд предложил:

— Ты бы ствол… убрал бы в сторону.

Маслевич молча подтянул винтовку за ремень. Его уже учили, что ствол, даже незаряженный, нельзя направлять на человека.

Наука парню доставалась нелегко.

Белоград со Старостенком в свое время, как могли, пытались помочь «душенку». Несколько раз они не давали узбекам забить земляка толпой и обеспечивали ему драку "сам на сам". С самого начала Мася заявил, что на гражданке был классным боксером. Но, когда доходило до дела, накладывал в штаны и вполне справедливо получал по роже. Старый с Богданом видели в нем потенциального помощника. В палатках расположения конфликты между бойцами разных национальностей вспыхивали частенько. Тогда волей-неволей приходилось отбиваться. И вдвоем, если рядом не оказывалось Цымбала, во время этих стычек им крепко доставалось. Иногда помогал Рустам. Он неплохо знал каратэ и, несмотря на свою не выдающуюся фактуру, спуску не давал никому. Да и плевал Рустам на все законы землячества. Особенно в отношении Богдана. Белоград вспомнил неизвестно чью мудрость: "Мы в ответе за тех, кому спасли жизнь". Рустам всегда становился на сторону Богдана и Старого. Но помогало слабовато.

Как старики ни старались поддержать безвольного парня, Масю все равно клевали все, кому не лень. Да и как его не трогать. Всей своей внешностью он напрашивался на команду: "упор лежа принять!" С удивительным постоянством он появлялся пред светлые дембельские очи грязным, нечёсаным и в мешковатой мабуте* (обмундирование) .

Особенно ему доставалось от таких же, как и он, «духов», имевших счастье родиться узбеками или туркменами и опирающихся на поддержку многочисленных земляков. И сейчас кто-то из восточных братьев «повесил» на него ленту гранатомета килограммов на пятнадцать.

Задыхаясь от жары, пацан лежал на спине, придавленный набитой гранатами тяжеленной лентой. Его искаженное страданиями лицо изображало целую гамму мучений. Белоград понял, что боец теряет силы на глазах, а этот привал стал для него неожиданным спасением. Перекошенным от боли в груди ртом он пытался втянуть побольше спасительного кислорода в легкие и облегчить пытку. Но раскаленный воздух только еще сильнее высушивал бронхи.

— Ты варежку прикрой — легче станет, — посоветовал парню Богдан.

Боец только повернул к сержанту изможденное лицо и попытался сглотнуть не существующую слюну.

— Ты, правда, старайся рот не открывать. Влаги много теряешь. В горах нужно носом дышать. Иначе тебе и цистерны не хватит, — подсказал Белоград.

Мася кивнул головой, сомкнул челюсти и, позвякивая гранатами, полез в мешок за водой.

— Кто ж тебя нагрузил так, Масленок? — спросил с упреком Белоград.

— Тебе, какая разница? — пробормотал тот себе под нос и, злобно блеснув глазами, отвернулся в сторону.

Белоград сделал вид, что не услышал. Пацан еще не знает, что у стариков все чувства восприятия, в том числе и слух, к концу службы до уровня собачьих развиваются. Белоград понимал, что не в его положении устраивать сейчас разборки с молодыми. Самого чуть не убили. Да и наплевать уже было. В сознании давно уже застыла тупая мысль: "Кто знает, что лучше: свои порешат, или трибунал с позором расстреляет? Даже если срок дадут — узбеки в тюрьме пришьют. Какая разница? Если уже солобоны начали чмырить. Уж лучше раньше…" Богдан сделал вид, что не услышал. Но Маслевича услышал Шамиль…

Белоград не знал: радоваться неожиданному привалу или прятать голову под камни. Несмотря на то, что бойцам предписывалось по пути следования наблюдать за окрестностями и выявлять возможные огневые точки противника, на памяти Богдана еще не было такого случая, чтобы кто-нибудь засек моджахедов раньше, чем они открывали огонь. О каком наблюдении может идти речь при таких нагрузках, когда проклятый пятидесятикилограммовый мешок сутками вдавливает тебя в землю? По идее, боец должен бодренько шагать в гору, не глядя под ноги, гордо задрав голову, попутно рассматривая пейзажи и выискивая среди скал противника, чтобы при обнаружении такового обрушиться на него всей огневой мощью. Но на практике… Ходить без помощи зрения Богдан за полтора года научился. Ноги уже самостоятельно выбирали надежную опору. Как будто за бесчисленное множество походов на ботинках глаза выросли. А вот узреть «духа» на расстоянии до километра так ни разу и не вышло. Да и попробуй его отыщи среди тысяч «разнящихся» как близнецы скал.