Игорь Моисеенко - Сектор обстрела

Валентина кивнула утвердительно и побледнела еще сильнее.

— Как там Роман Израилевич? — не унимался майор.

Она откашлялась и внезапно охрипшим голосом ответила:

— Трудится, Вашими молитвами…

Военком сподобился на игривую улыбочку:

— Да? А Вы у него секретарь?

Валентина ожидала в этом кабинете чего угодно, но уж никак не флирта. В чрезвычайном смущении она произнесла:

— Терапевт. Почему Вы решили?..

— Да…а? А мне показалось, секретарь… — пробормотал он отвлеченно.

Внутри у нее все похолодело: "С чего бы это — секретарь?" Военком, внезапно, прищурился. Явно он принялся рассматривать справку еще пристальнее. Валентина бросила быстрый взгляд на Алексея. Тот все понял только сейчас. В больнице на его вопрос: откуда взялась подпись на справке, Валентина ему не ответила. Отвлекать майора нужно было немедленно. Но язык, будто якорем придавило.

— А откуда Вы знакомы с Роман Израйличем? Вы у нас бываете? — нашлась Валентина и выдавила из себя неловкую улыбку.

Майор поднял на дамочку в белом халате недоуменный взгляд. Вместо адекватной реакции самца, он только насторожился: "С чего это тебе тут вздумалось глазки мне строить?" Он снова опустил глаза и попытался сконцентрировать внимание на бумаге.

Валентина сцепила зубы: "Все… Гуд бай, Америка…" Алексей потянулся к графину. Ничего лучшего он не придумал: только смахнуть сосуд со стола.

Грохот бьющегося стекла, чуть ли не под потолок военкома подбросил.

— Твою ма…аать!

До двери разъяренный майор в два шага допрыгнул, но открыть ее не успел. Довольно чувствительный толчок распахнул ее настежь. В кабинет ввалился чей-то ребенок — призывного возраста, но абсолютно непотребного состояния. Следом за ним влетел, как на жесткой сцепке, Грищенко с неизенной повязкой — «Дежурный», но уже на запястье.

Майор уже чуть не плача выдохнул в коридор:

— Третье окно за неделю… Твою мать…

Грищенко потянул слабо трепыхающегося призывника за ремень. И догадался ж со спины — фонтан блевотины хлынул из мальчонки на пол.

— Твою ма…аать! Грищенко! Как ко мне посторонние попадают!?

Лейтенант поднял шкодника за шиворот. Майор вне себя от ярости заорал:

— Фамилия!

Подросток осклабился беззубой улыбкой, крякнул в лицо майору перегаром и изрек, старательно расставляя знаки препинания:

— А я с пацанами заспорил.

Валентина чуть не заплакала в приступе беззвучного истерического смеха. А военком сам не ожидал, что настолько растеряется. Вся его ярость, как-то, сама собой рассосалась:

— Гроза Североатлантического блока — страшнее танковой атаки… Бедная Америка… Твою дивизию…

Грищенко поволок «грозу» на экзекуцию. Майор снял трубку и толкнул пальцем кнопку:

— Канцелярия! Черт, в соседнем кабинете не слышат… Канцелярия! К вам сейчас подойдет… — он заглянул в справку. — Белоград. Бе-ло-град! Приготовьте вызов cолдату! Вызов приготовьте! Не завтра! Немедленно! Немедленно, я сказал!

Не успел он снять ладонь с трубки, аппарат загремел новым призывным звонком…

Белоград метался по койке уже битых полчаса:

"Полный ненависти и отчаяния взгляд сквозь прорезь прицела… развернуть в его сторону ствол пулемета, уже не успеть. Если бы не вертушка…

Черная, слегка продолговатая точка, медленно, будто нехотя, отделилась от серебристого брюха, кувыркнулась, словно отыскивая цель, два раза в воздухе и, наращивая скорость, понеслась к дувалам.

Откуда-то сзади донесся голос Стовбы:

— Старый, трассер!

— Белоград!..

Патрон нырнул в патронник с легким скрипом…

Зеленая точка запылала на полпути к дувалам. Селение подпрыгнуло будто бы на пол метра и вспыхнуло. Горы слегка тряхнуло, следом докатился чудовищный грохот.

А она прилетела бесшумно, будто ниоткуда.

Боль так и не успела до него добраться. А он не успел даже испугаться. И выстрела не услышал. Только в глазах застыли брызги раскаленных осколков. Да в ушах — колокольным звоном долго еще катился треск разрывающей металл пули.

Тягучая, словно кисель, духота вдруг, совершенно неожиданно, отступила, стащила с век свою вечную пелену липкого, зловонного пота и сменилась долгожданной прохладой. Тело затерялось в мрачной пустоте…

Оттуда, из другого мира, сквозь частые гулкие звуки одиночных выстрелов донеслось чужое:

— Старый! Уносите его!

Из багрового тумана выплыло лицо Стовбы:

— Живой, казак!

Боль ворвалась под ключицу раскаленным шомполом: "Так скотину разделывают… Что он мне воткнул?.."