Игорь Моисеенко - Сектор обстрела

Синельников постарался парировать:

— Ночью, десантирование… Этого еще никто не применял. На подлете летчики могут погасить фонари. А стрелять на звук в горах — дело не благодарное. Они точно такого не ждут. Пехота заткнет им выход из ущелья и перекроет отход в горы. Затем, как ершом, прочесываем броней ущелье; громим и склады, и значительное формирование живой силы противника — банду Тахира.

Согласование и утверждение плана операции в штабе армии и в округе отняло еще несколько дней — до седьмого марта…

…Детей рожали совсем близко — от "Приемного покоя" и полсотни шагов не было. Папашки, какие помоложе, едва в сугробах не валялись. То ли от счастья, то ли от доз чрезмерных. Стоило только девченкам продемонстрировать в окне своего отпрыска — нового Человека! Впрочем, публика повзрослее, повизгивая от умиления, реагировала не менее выразительно.

Нервно меряющую тротуар шагами Валентину Алексей остановил, как ему казалось, резонным вопросом:

— А начмед?

— Этот, давно, сам на больничном.

— Может, домой к нему?

Валентина отрицательно качнула головой:

— Этот? Федоренко? Этот удавится скорее. Вся больница молится, чтобы он на пенсию ушел уже. ВКК ему уже и группу присвоила… единогласно… — и продолжила с ядовитой ухмылкой. — А он все равно остался.

Свой вариант выхода из положения предложил Наумыч:

— Леша, а в военкомате у Вас никого нет? Может, там утрясем?

— Там?.. Там ты ничего не утрясешь. Это Афган, Наумыч. Ни один дурак не согласится. У военкома, наверняка, приказ какой-то особый.

Валентина, глядя на сидящего на корточках Александра, пробормотала еле слышно:

— Господи, как же я тебя раньше родила?.. Приказ?.. Приказ, говоришь… Приказ…

С видом сомнамбулы она повернулась к двери "Приемного покоя".

— Валя, куда ты?

— Ждите здесь… — услышал Алексей в ответ.

Уже через минуту, невнимательно отвечая на приветствия больных и коллег, она неслась по коридорам больницы.

Стенд, висящий на стене рядом с кабинетом главврача, вещал незыблемое: "Забота о здоровье советских людей — наиважнейшая задача КПСС" Л.И.Брежнев XXV съезд КПСС". Приказов по поликлинике на стенде не было ни одного. Зато красовалась бумага не менее значимая — с надписью: "График отчетности". Валентина огляделась по сторонам: "Вроде никого", — и аккуратно отодвинула стекло. По бетонному полу загремели канцелярские кнопки. Ей показалось: "Как барабанная дробь перед расстрелом, в «Оводе» великого Мащенко". Лихорадочно дрожащими руками она спрятала листок с графиком под халат и задвинула стекло на прежнее место.

"И фамилии у них совпадают: главврач Мащенко — режиссер Мащенко, — вертелось у Валентины в голове, пока она неслась к своему кабинету. — А еще Мащенко "Как закалялась сталь" снял. Отчего у еврея-главврача фамилия украинская. Роман Израилевич Мащенко. Интересно, а режиссер кто? А сам творец Павки Корчагина?.. Островский не еврей?.. Был бы Роман Израилевич на месте… Уж он то о людях думает, а не о бумажках. Он простит…"

Татьяна чуть булкой не подавилась, когда Бережная ворвалась в кабинет. Казалось, Валентина Степановна "не в себе". На ней лица не было. Бережная поколебалась мгновение и спросила:

— Таня, кровь Парфеновой не готова еще?

Сестра кивнула головой, отложила булку и взяла в руки корешки с результатами лабораторных анализов. Тут же Татьяна опомнилась:

— Так рано еще, Валентина Степановна.

— Привезли уже, я только что видела. Сходи-ка в лабораторию.

Татьяна зачем-то посмотрела на часы и с недоумением снова возразила:

— Так, суббота же, какая лаборатория?

Валентина Степановна заметно нервничала.

— Она на процедурах. Придет сейчас, сходи… Таня! — настояла Валентина металлическим голосом.

Татьяна еще сложила бумаги аккуратной стопочкой и с удивлением, смешанным с испугом и обидой удалилась.

Валентина закрыла дверь на замок, едва та успела притвориться. Через секунду она уже рассматривала размашистую подпись в уголке "Графика…" Несколько пробных росчерков на черновике не придали ей уверенности: "Де ж ты так научился — с такими завихрюшками…" Мащенко расписывался как китайский режиссер.

Она уставилась в окно. Скорее, чтобы успокоить дыхание и совладать с нервами…Детей рожали совсем близко — прямо под ее кабинетом. От "Приемного покоя" и полсотни шагов не было. Наумыч с Лешкой, похоже, пытались выровнять поврежденное крыло автомобиля. Сашка болтался между ними "как не пришей к кобыле хвост". "Может, почувствовал", — подумала Валентина. Сашка оглянулся на роддом и поднял глаза на ее окна.