Уже не глядя в сторону помощника, он бросил ему распоряжение:
— Проследи, чтобы груз подняли сюда без происшествий.
Удостоверение кяфира он оставил у себя. Его тело источало слишком уж тяжелый смрад. Они оттащили его за ноги на несколько метров назад и бросили у южного бруствера. Только убедились, что больше при нем не было оружия. О том, что он, безоружный и едва живой, еще может представлять опасность, никто и не подумал. Бросили, как есть. Решили, что достаточно держать его в поле зрения. Да и некогда было. Внизу, на соседней горе, таких как он, было еще полсотни… А пока груз не доставили, у них было время…
…Этот пулемет он узнал бы из тысячи других. Длинные, неумелые очереди из его ствола, словно из другого мира пробивались сквозь шум в голове тяжелыми приглушенными ударами. Но где-то в глубине сознания он понимал, что стреляют совсем близко, прямо перед ним. Захлестнула обида на собственное бессилие. Он понимал, что подняться и задушить противника голыми руками уже не сможет. Не было сил даже на то, чтобы убрать голову с острого камня, в который он уперся раненной щекой.
Собравшись с остатками сил, он потянул руку к лицу. Палец зацепился за расщелину между камнями и провалился там во что-то круглое. Белоград на секунду замер. На ощупь он распознал металлическое кольцо запала. Богдан приложил чуть больше усилий и вытащил из-под камня гранату. "Наверное, взрывом присыпало", — мелькнуло в голове. Непослушными пальцами он разжал усики предохранителя, поднес гранату к зубам и выдернул кольцо. На мгновение он представил, что произойдет с ним после взрыва. Тут же перед внутренним взором картина сменилась. Он увидел окровавленный кожаный мешок, валяющийся в дорожной пыли и поедаемый мухами и скорпионами. Из выпотрошенной грудной клетки, из-под уже пожелтевшего сломанного ребра на него уставился пустыми обожженными глазницами его же собственный череп. Отчаяние и горечь пронзили каждую клеточку разбитого тела.
К собственному ужасу Богдан почувствовал, что пальцы сами разжимаются и больше не удерживают скобу. Он отбросил гранату прямо перед собой. Как разорвался запал, он не услышал. Из последних сил, уже не соображая зачем, он еще успел занести ногу на бруствер и подтянуть наверх теряющее жизнь тело…
…Грохот и лязганье пулемета в руках Мошоллы не смогли заглушить звук разрывающегося запала за спиной. Равиль обернулся первым. У Низари волосы на голове зашевелились. Может, она катилась бы и дальше. Но на ее пути стоял черный цилиндр…
…Короткая вспышка обожгла глаза. Ударная волна впечатала голову в камень и перебросила его через бруствер. В тоже мгновение раскаленные осколки, разрывая плоть, впились в тело. Инерция понесла его по склону. Последние импульсы нервной системы отозвались обжигающей болью. Сердце сделало еще несколько затихающих толчков крови в мозг и легкие. Но легкие уже отказались принять воздух. Бездыханное тело прокатилось еще несколько метров, задержалось у самого края скалистого обрыва, левое плечо рефлекторно перебросило в пропасть руку, а уже она потащила за собой и все остальное. Он пролетел еще с десяток метров и, ломая кости, рухнул на острые камни…
…Вершина вспыхнула. Даже дыма сперва не было. Только горы слегка тряхнуло, да кое-где, между выцветших до белого скал подняло тысячелетнюю пыль. Чудовищный грохот, казалось, небо пополам расколет. Следом на горы обрушилась оглушительная тишина…
…Остекленевшие глаза так и остановились на невидимой точке в небе. Сознание судорожно отозвалось коротким испугом судорогой дыхания и прогрузилось во мрак. С нарастающей скоростью его понесло в пропасть небытия. Он еще успел удивиться, что внезапно растаяла боль, что все происходящее с его телом стало неинтересно и бессмысленно, а окутавшая его пустота оказалась вовсе не страшной, а даже наоборот, неожиданно весьма приятной своей бестелесностью и прохладой. Состояние невесомости, наряду с нарастающей скоростью свободного полета, показались ему радостным избавлением, чему он несказанно обрадовался.
С невероятной скоростью перед ним замелькали уже забытые и совсем недавние события: выпотрошенное тело душмана на склоне, Рустам с разбитой головой, афганец с ППШ на плече, имени которого он даже не знал: "Я же говорил, зема: увидимся…"
Разум отозвался: "Сынок, постарайся, вернись!" Отчётливо, с невероятной ясностью, он увидел давно забытую сцену из детства. За пятнадцать минут до первого в его жизни школьного звонка отец ругал его за разбитые коленки и разорванные колготки.
Читать дальше